Олег Пауллер - Псы войны. Гексалогия [СИ]

— Исполнительный малый, — охарактеризовал своего подчинённого Хорас, — далеко пойдёт…

— Если не пристрелят, — в тон ему ответил Жан. За время разговора он удобно устроился на подоконнике и, опустив автомат, обмотав левую кисть кожаным ремнем, молча водил по нему лезвием ножа. Митнут через пять зашёл Ракка, что-то сказал начальнику на местном языке. Хорас поднялся из-за стола:

— Я — к заключённым, — и вышел в коридор.

Тем временем, Ракка подошёл к стене, на которой висел портрет убитого президента. Жан с интересом наблюдал за ним. Щуплому сержанту не хватило ни роста, ни сил, чтобы аккуратно его снять: соскочив с крюкаа, тяжёлая рама накренилась и съехала вбок. Ракка потерял равновесие и оступился. Угол шкафа распорол холст с весёлым треском, после чего рама плавно спикировала на пол и с треском раскололась на несколько частей, стекло разлетелось на мелкие осколки. Ракка с ужасом смотрел на останки изображения диктатора Зангаро.

На шум вбежал Патрик. Увидев Жана невозмутимо сидящего на подоконнике, он опустил автомат и не к месту сказал:

— Скоро рассвет!

Жан посмотрел на часы — была половина шестого. То, что он увидел в застенке, поразило даже его. В нём стоял невыносимый, густой запах сваленных в кучу человеческих тел, заляпанных калом и грязью. Грязные белые кирпичи стен, чёрные решётки и глиняный пол шести пещеровидных камер были перепачканы кровью и экскрементами. Впервой из них находилось по трое или четверо абсолютно нагих заключённых. Они находились в ступоре или без сознания. В соседней камере кто-то ревел, кто-то рыдал. Жан вопросительно посмотрел на Хораса: тот пожал плечами:

— Заключённые находились в ведении секретной полиции, мы только вели протоколы допросов и охраняли по ночам. Вон в тех двух камерах сидят смертники — их сегодня утром должны были показательно казнить здесь на площади…

— Приведите их в порядок. Я хочу с ними поговорить!

— Я их отведу в допросную, — извиняющимся тоном сказал Хорас, — а то они перепачкают кабинет. Борда, Энво, — тут он перешёл на сакайя.

— Оставайся в караулке и будь начеку! — приказал он Патрику и защёл в допросную. В отличие от камер здесь царил относительный порядок: стены были недавно побелены, вони практически не было. У зарешечённого окна стоял тяжёлый деревянный стол, такой же стул и несколько прочных табуретов. В ожидании н удобно устроился на одном из них. За стеной раздавались короткие команды на сакайя, хлюпанье воды и звук падающего тела. Минуты через три вошёл Хорас с папкой для бумаг в руке. Он её открыл и достал листок.

— Номер первый, — зачитал он. — Мозес Нис, лодочник. Отец, судовладелец, казнён четыре года назад. Закончил миссионерскую школу. Понимает по-французски. Был арестован за контрабанду. Лодка конфискована. При попытке угнать её арестован вторично. Вместе с двумя подельниками приговорён к показательной казни.

Энво и Борда втащили в помещение сильно избитого парня лет двадцати пяти. Он грозно вращал белками, вызывающее глядя на Жана.

— Вы понимаете по-французски, — узник кивнул головой. — Вы действительно контрабандист?

Глаза узника гневно сверкнули. Он отрицательно замотал головой. Хорас взял второй листок и зачитал:

— Первый раз были задержаны тайной полицией неделю назад в Туреке, — увидев немой вопрос в глазах Жана, начальник полиции пояснил: — Это порт в устье реки Зангаро. На шести лодках они привезли контрабандный груз из Габона. При разгрузке они были арестованы жандармами.

— Что за груз? Табак, алкоголь, оружие?

— Нет. Он состоял из упаковок изюма, сухого молока и растительного масла…

— Что тут особенного, — обыкновенная контрабанда, — ни алкоголя, ни медикаментов, ни сигарет… Так почему же виновников решили казнить так скоро?

— Видите ли, на всех упаковках была надпись: "Подарок американского народа детям Зангаро". Все шесть лодок с товаром были конфискованы. Три дня назад Нис со своими друзьями попытался угнать свои посудины прямо из Кларенса. Его подельником удалось увести четыре лодки. но сам Нис и его товарищ были вторично пойманы. Позавчера военный трибунал приговорил их к смертной казни. Она должна была состоятся завтра.

— Освободите этого человека и его друзей немедленно! — приказал Жан безапелляционным тоном. — Сколько ещё у Вас таких заключённых?

Хорас пожал плечами:

— Есть ещё два радиоведущих…

— В чём же заключается их вина?

— Кимба, услышав о восстании роялистов в Бурунди, обратил внимание на звучавшую по радио Кларенса танцевальную мелодию и счел, что это сигнал для выступления против его власти. Немедленно был отдан приказ об аресте всех служащих местной радиостанции.

— Что это за такая мелодия?

Хорас взял другое досье и стал листать его.

— Песенка называется "Независимость" в ритме ча-ча-ча.

— Что в ней такого?

— Ее текст состоял из одних фамилий конголезских политиков 1961 года — Лумумбы, Калонжи, Чомбе, Боликанго…

— И это всё?

— Как вам сказать… — Хорас стал рассматривать какой-то документ. — Трибунал заседал почти месяц. Конечное решение было вынесено на основании мнения русского советника. Он посчитал, что Кимбе грозит участь Лумумбы…

— Он не ошибся, — хмыкнул Жан. — Есть ещё политические?

Хорас потупил глаза.

— Да, в общем, ни одного. Они здесь долго не задерживаются. Есть пара лесных колдунов, которые хотели навредить жу-жу Кимбы. Их тоже должны были казнить. Кроме них в застенке сидят троё уличных хулиганов, таможенник, арестованный за взятку, священник из миссии и полдюжины типов, навлекших на себя гнев солдат.

— А те чем не угодили?

— Священник отказался читать молитву за здравие диктатора, а остальные: кто криво посмотрел, кто не вывесил флаг, кто не так поприветствовал…

— Этих, колдунов и священника выпустите, а с остальными пусть разбирается новое правительство, и приберите в камерах.

Дневной свет настолько далеко расползся от горизонта, что люди во дворце смогли, наконец, выключить фонари. Правда, нельзя сказать, чтобы при свете дня картина во дворе стала более привлекательней. В это время Шеннон уже находился на борту "Тосканы". Джинджи помог ему подцепить на буксир две лодки. Сам он остался на берегу, чтобы подстраховать выгрузку. Ровно в шесть радиостанция "Тосканы" на определённой частоте стала передавать три кодовых слова: "По-по, Кассава и Манго". Это был условный сигнал для нанимателя Шеннона Саймона Эндина. Они означали: "операция проведена в соответствии с заранее составленным планом и окончилась полной победой. Кимба мертв". Десять минут спустя три лодки, груженными доверху оставшимися снарядами, запасными комплектами снаряжения, "шмайсерами" и почти тонной патронов, отчалили от "Тосканы". Кроме Шеннона на них находились доктор Окойе и два члена экипажа корабля: Горан, механик-серб, и Чиприани, матрос-итальянец.