Андрей Васильев - Файролл. Два огня [litres]

Вот ведь дипломат. Даже на нашем языке это сказал, чтобы я, если что, все подтвердил.

– Если моя реши, что его убивай – нога твой, – кивнул Ар-Амн. – А теперь – фрахх!

И парочку моих новых знакомцев как ветром унесло от резиденции вождя.

Черт, как он не вовремя влез в разговор, а?

– Хозяина помогает друзья, – ощерился вождь. – Но свои друзья. Я тоже помогай свои друзья, но это моя друзья. А ты кто? Почему моя должна помогать твоя? Ты же это имей в виду? Или ты думаешь, что вот такая глупая Ар-Амн не понимай твоя людская хитрость? Моя все понимай, моя сквозь десять скал все видь. А если не видь – зови шаман.

– Зови, – согласился я с ним. – Давай. Пусть шаман скажет – должен ты мне помогать или нет.

Вот тут великий вождь вправду удивился. Как видно, старина Хрытт не считался лучшим из собеседников, и без нужды его никто тревожить не любил.

– Он отдыхай и ужинай, – проворчал Ар-Амн. – Он не люби, когда его беспокой за поеданием его ужин.

– У него сегодня на ужин макароны, – заметил какой-то маленький дуэгар, из стражников, расположившийся у стены резиденции. – Он очень сильно не люби, когда ему мешать кушать это блюдо.

Господи боже. Дуэгар-шаман кушает макароны. Не летучих мышей, не копченых крыс, не даже что-то невообразимое, вроде… мммм… Ширпули, например. Откуда я знаю, что едят настоящие шаманы? Нет. Он кушает макароны. Сильнее меня впечатлило бы только указание того, что не просто макароны, а «пасту карбонару».

– Ну, когда шаман есть, его даже берсеркер не трогает, – согласился я. – Попробуем обойтись без него. Ко мне подойди.

– Светлая, ты не борзей, – деловито посоветовал мне Ар-Амн. – Тебе надо – ты ходи.

– Не вопрос, – не стал, и вправду, быковать я, делая несколько шагов ему навстречу и поднимая вверх левую руку. – Давай, приложи свою руку к моей руке.

– Я не по этой части, – помрачнел вождь. – Моя другая, моя мужчина рука не трогай. Моя сейчас тебе за одно такое предложение череп проломи.

– Левая нога наш! – донеслось из-за домов, куда крепкие дуэгары-охранники отогнали всех любопытствующих, а также жаждущих моего игрового тела дуэгаров.

– Да натурал ты, натурал, – постарался успокоить я вождя, но этими своими словами добился совсем уж обратного эффекта.

– Как твоя моя назвал? – выпятил нижнюю челюсть вперед Ар-Амн. – Твоя вообще кто такая? Нет, ты кто такая, слова такая мне говори?

– И я натурал, – ошибку следовало исправлять. И в самом деле – откуда ему знать такие слова. – Твоя любит женщин, моя любит женщин… Блин, черт ты косматый, давай свою клешню уже!

Мое терпение лопнуло, и я цапнул его руку. Ладонь кольнуло, Ар-Амн явно тоже что-то почувствовал. Слава богу! Я ведь до конца в этой печати Странника уверен не был. Там ведь было как сказано – «Данную печать могут увидеть только божественные сущности и ряд иных неигровых персонажей, связанных с ними. Игроки и стандартные НПС ее не заметят». Странник, при всех своих достижениях, божественной сущностью однозначно не являлся, и этот дикий товарищ мог ее и не увидеть. Кстати – в списке не фигурировала администрация игры, которая тоже её не увидела, что автоматически приравнивало их к НПС и игрокам. Это забавно. Надеюсь, и не увидят, в противном случае у меня могут быть проблемы, чего не хотелось бы. И не услышат, на что я очень рассчитываю.

Иногда я задаюсь вопросом – и зачем мне это нужно? В смысле – покрывать Странника, который мне не брат, не сват и даже не хороший знакомый? И я не могу дать себе ответ на этот вопрос. Вот вообще – не могу. Равно как и дать ответ на вопрос – а чем мне так плохо в «Радеоне»? Тепло, чисто, кормят, охраняют, денежку платят. Это же, вроде как, мечта нормального человека. А вот – спешу я с ними расстаться. Почему? Я не знаю. Просто где-то внутри, очень глубоко, настолько, что не разглядишь даже, я точно знаю – это не мое. Это – не по мне. И мягкая соломка, которую мне стелют – это только тонкий слой тепла на очень холодном бетонном полу. Я не нонконформист, не бунтарь и не парень из тех, кто просто любит жизнь. Я люблю вкусно есть и сладко спать. Но есть и спать там, где я сам этого хочу. Или даже не есть, и не спать – но в том месте, где мне хочется быть самому. Я ведь отлично понимаю, что по моей спине пока не щелкает плеть, и мне сходят с рук некие мелкие шалости, только по одной причине – нет повода усомниться в том, что я пойду туда и так, как мне прикажут. И только поэтому. Но как только я сделаю шаг вбок, мне тут же покажут на ограждение, окрашенное в тревожный красно-белый цвет, и погрозят пальчиком. А если я не пойму этого и сделаю второй шаг… Меры будут куда действенней. Только я их не сделаю, эти шаги. Слишком многое на кону. Кабы только моя голова – еще бы ничего. Но есть ведь еще Вика, мои старики…

А вот Странник эти шаги сделал. Не знаю, почему, как, зачем, ради чего – но он их сделал. Я ему не завидую, ни боже мой, годы мои не те, да и не понимал я никогда борцов с системой, клоунами их считал, да и считаю. И уж точно не рефлексирую на тему «Он право имеет, а вот кто я?». Это все забавы для тинейджеров. Но какая-то часть меня желает ему удачи и точно не хочет вредить. Может, именно та, которую я сменял на ластик в 5 классе и носящая странное название «совесть»? Может, что-то осталось?

Что же до Вики… Как бы я к ней ни относился – именно благодаря мне она влипла в эту историю так плотно, и теперь не могу просто так ей сказать – «Пошла ты». Не потому что я сильно хороший человек и уверен в том, что мы в ответе за тех, кого приручили. Просто не хочу потом видеть сны, в которых она будет еще живая и веселая. И в холодном поту просыпаться не хочу. Она много чего знает, и мне неведомо, какими путями из «Радеона» уходят те, кто так глубоко влез в их дела. Может – на своих двоих, в светлое будущее. А может – и в багажнике машины, к укромному пруду где-то километре на пятидесятом какого-нибудь шоссе. Это я проверять не хочу, особенно на чужом опыте, как бы странно это ни звучало.

Да и потом – это последняя живая душа, которая есть в этом огромном стеклянно-металлическом здании, все, что мне, по сути, осталось от большого мира. Если и этого не будет, то я останусь совсем один, чего не хотелось бы. Так хоть кто-то ворчит, сопит, выговаривает и подчиняет. Все веселее. Все не тишина стоит.

Ладно, это все лирика.

– К шамана пошли, – деловито сказал Ар-Амн. – Как твоя и хотел. Я не понимать, что к чему, он понимать, у него башка большая.

Шаман и вправду кушал. Он лежал около своего шалаша, как водится – голый по пояс, поглощал нечто, меньше всего похожее на макароны и крайне смахивающее на личинок красноватого цвета, и что-то объяснял ученику.

– Хрытт, смотри, кто пришла, – сообщил ему вождь, со жутким звуком почесывая задницу. – Сама. Опять.