Алексей Лавров - Обречённые жить (СИ)

— Ребята, ну, покажите, вы же обещали! — потребовала Китти у близнецов.

— Кажется, мы не вовремя, — смутился Хаски.

— Ага, вон у Зака отчего-то совсем лица нет! — замялся Маламут. Захар мягко перенял на себя рычаги и завопил:

Близнецы вломили по душе благодарной публике акробатическим хип-хопом, парни в сладостном культурном шоке принялись отбивать ладошками ритм. Вот какие могут быть от них тайны, когда один нагалёныш даже умудряется вытаскивать из моей памяти то, что я и не помнил никогда?! Какие нафиг секреты на каторжном судне, когда на баке слышно, как рычит шкипер на мостике??! И разве такое от пацанов утаишь???!

Третий куплет не захотел вспоминаться, да и правильно — дожить до него нам явно не грозило.

Тогда единственный раз мы позволили парням пропустить боевую тренировку. В разгар праздничка заявился Черныш. Он, наверное, что-то хотел обсудить, но забыл, зачем пришёл, так на него подействовало происходящее. Потерянно спросил, что это такое творится? Захар его побаивается, сразу будто за меня спрятался, я и сказал, как сам это понимал. Ну, поминки у нас! Проводили братишку, как следует, как нас проводят когда-нибудь братцы. «П-дец, лечить нечем»! — резюмировал Черныш и ушёл, больше не сказав ни слова. А близнецы и не поняли причин нашей особой душевности. Сдуру остались с нами на вахту, Плюшевый их сразу предупредил — до первой порции! На вахтах и авралах власть отцов стала абсолютной, (наша власть!) дисциплина — врождённое английское качество. Мы, как все ватаги, принимали наказания — Захарка первым задирал рубаху… и поначалу удирал в астрал. А в тот день сам грязно меня обругал, гад такой! И вынес всё вплоть до отливания водой Атлантики. Упорол я косого, каюсь — от порыва ветра узелок ослаб, не затянул, промухал.

Поспорили тогда с близнецами, эти деточки при нас вспомнили приказ Командора! Так вовремя!! И самое пикантное — какой приказ!!! Командор, видите ли, запретил линьки, даже обещал за них зарезать, тьфу ты, ё ж моё! Лаперуз хренов! Кстати, тоже командор, именно на него и ссылались трюмные гуманисты. Ну, я не стал уточнять, кто должен был резать по приказу Руды, сказал только, что раз он на хирурга учился — ему и скальпель в руки. С этим они нехотя согласились, но продолжали настаивать на увещевании просоленных английских моряков, мол, они ж не глупее прочих, приказавших выбросить линьки за борт. Пришлось пуститься в объяснения, чего я очень не люблю. Если человека просто не бить, он будет кому-нибудь за это благодарен? Ведь не будет, правда? Другое дело, если его пороли каждый день лет десять подряд и вдруг в знак особого доверия перестали это делать. То есть, чтобы этот трюк с гуманизмом вообще сработал, кому-то до этого пришлось минимум десять лет полировать матросские спины. Кстати, в какое плавание ушёл Лаперуз? Правильно, в кругосветное, его экипажи комплектовались исключительно опытными матросами, способными оказанное доверие, и оценить, и оправдать. А у нас в морском смысле ещё детский сад, и…

Тут я схватил Хаски за шкирку и прошипел ему прям в ухо, — это я, сука, разрешаю морякам пороть своих ребят, даже Захара, просто чтобы не пришлось это делать самому! А теперь пошли вон, засранцы!

Близнецы спешно поползли на палубу. Мне стало стыдно, ещё и Захар принялся изводить ехидными подначками. Такая я, значит, бронелобая тварь, что совсем не понимаю, с кем нужно так обращаться, а с кем ни в коем случае. Заметил уже особое отношение ребят к курносым менестрелям — ладно, учтём. Потом как-нибудь, а пока пора бы нам вспомнить, что мы немножечко на вахте. Болтали ж прям на рангоуте, пока руки делали рутинную работу… ага, за себя и за гуманистов — они как вцепились в рею, так и лежали, стараясь не шевелиться, только, не понять как, умудрялись языками молоть. Но с другой стороны работа успокаивает, мобилизует. У нас даже стало что-то получаться. Я почти обрёл душевный покой, но, видно, так уж в тот денёк сошлись звёзды.

Если наказания мы не оспаривали, с поощрениями всё обстояло намного сложнее. Мы искренне считали, что кроме нас никто не может поощрять наших зверёнышей. В конце концов, только мы знаем, что им действительно нужно! И никто не должен к ним даже приближаться! Тем более к моему Захару!!! Помнится, я сразу подумал, что Билли Бонс — не самое удачное имя для пиратского персонажа. Я так много хотел ему сказать… что нарушать приказ Командора ладно, в смысле не смертельно, то есть не сразу… если не при мальчишках, и если не вовлекать в это дело других, например, Захара… что алкоголь — вообще яд, а предложить выпивку ребёнку — покушение на убийство, на его свободу… Но я тупо и молча смотрел, как из его сонной артерии фонтаном хлещет на палубу кровь. В сознании на фоне полного Захаркиного охреневания веселилась мыслишка, что это карма — и этого Бонса сгубили ром с кровопотерей. Захар больше попутал от того, как легко я смахнул его с руля.

— Молодцы, парни, на, малыш, подкрепись, — сказал моряк напоследок, отстёгивая с пояса флягу. Это были последние слова мистера Бонса, которые Захар разобрал в полном разуме, дальше сознание опустело, пацан ощутил лишь абсолютное, мёртвое спокойствие, а его тело само выхватило кортик…

Вот что имел ввиду Командор! — подумали мы уже вместе, немного потом… Я ни в коем случае не винил Руду, ведь это не было сделано только по его приказу, или под его воздействием. Это сделал я сам по своему глубокому убеждению именно так, как считал нужным. Просто некоторые мысли я перестал облекать в слова, формулируя сразу, в действии. А раз так, нефиг пересаливать сцену драматизмом.

— Падаль за борт, продолжить работы, — спокойно скомандовал мальчишкам Захар, вернув себе контроль. Он тоже ничего не собирался объяснять словами, слишком уважал братцев. Ребята всё поняли правильно, особенно то, что их никто даже не пытался «успокаивать» в абсолютной в них уверенности. У нас так никогда и не поинтересовались, зачем я это сотворил. Даже Командор, хотя, наверное, тем более Командор. Ведь именно этого он хотел, не так ли?