Владимир Васильев - Смерть или слава. Чёрная эстафета [сборник]

Вот черт! Она действительно права. «Не то чтобы давно…» В самом деле пора. Но ведь отыскать пятерых пешеходов в степи — нелегкая задача даже для звездолетчика. А у Риггельда всего лишь вездеход.

«Так скоро и известняки кончатся», — озабоченно подумал я.

Мы наверняка вплотную приблизились к северо-восточной границе карстовой долины. Скоро начнется обычная степь. С ковылями и черноземом.

Чистяков, идущий несколько впереди, перепрыгнул через первый чахленький кустик стланика.

— Куда тебя понесло? — спросил Смагин. — В заросли? Давай обойдем, чего продираться.

— Зато осмотримся. Какой-никакой, а все же холмик.

Смагин замолчал. Потом безнадежно махнул рукой и тоже переступил через стланик.

Некоторое время мы шли, как цапли по болоту — высоко задирая ноги и часто перепрыгивая через совсем уж непроходимые хитросплетения ветвей и хаотично изломанных стволиков.

Верхушка холмика, как водится, была лысой. Интересно, отчего так? Ветер, что ли, виноват?

Я прищурился, разглядывая отступивший горизонт.

— Чтоб меня! — выдохнул Чистяков. — Это мираж? Или еще кто-нибудь видит?

Юлька подалась вперед и, кажется, намерилась содрать куртку, чтоб помахать ею над головой.

— Это вездеход, — сказала Яна невозмутимо.

Вездеход не двигался. Крохотной точкой застыл на полпу-ти к следующему лысому холмику. И еще дальше, совсем уж на пределе видимости, смутно виднелось еще что-то. Может быть, еще один вездеход. А может быть, чей-нибудь купол. Но в этом районе нет куполов — по крайней мере еще недавно не было.

— Между прочим, — понизив голос, предупредил Смагин, — нас оттуда прекрасно видно. На фоне неба-то.

Действительно, мы ж на самой макушке холма.

— Ну и что? — не поняла Юлька.

— Это не обязательно Риггелвд, — неохотно пояснил Смагин.

— Зато обязательно не чужие, — нашлась Юлька. — Пошли, нам терять нечего. Даже если это гопота из «Меркурия».

Не знаю, заметили нас из вездехода или не заметили. Но с места вездеход так и не сдвинулся.

Мы топали к нему добрых полчаса. Ну, может, чуть меньше. И чем ближе подходили, тем сильнее портилось у меня настроение. Потому что я вскоре узнал — чей это вездеход.

Моего большого «друга» Плотного. Феликса Юдина. Который совсем недавно зарился на мой звездолет… ныне размазанный по дну воронки у чистяковской заимки.

А вот у Чистякова, Смагина и Янки настроение явно подскочило — еще бы, появился шанс, что малоприятное пешее путешествие через долину наконец-то завершится. Зато Юлька помрачнела — составила мне компанию. Она, конечно, поняла, что это не Риггельд.

Вездеход был редкий. Песочного цвета «Урал». Мощная и дорогая машина — на Волге таких хорошо, если с десяток наберется.

— А у Риггельда «Даймлер» был… — зачем-то сообщил Смагин скучным-прескучным голосом. Юлька сердито стрельнула глазами в его сторону.

Костя Чистяков осторожно подошел вплотную и, заслоняясь от света ладонями, приник к боковому триплексу.

— Пусто! — сказал он через секунду. Смагин тотчас прыгнул к дверце. На миг задержал ладонь на ручке и потянул на себя. Дверца послушно открылась — мягко и бесшумно. «Урал» все-таки. И внутри — действительно никого. И ничего. Никаких вещей. Впрочем — какие вещи могут найтись в машине Плотного, бандита и головореза?

Янка вдруг отошла в сторону, нагнулась и что-то подобрала с известняка.

— Глядите! — сказала она озабоченно.

Я не сразу сообразил — что она нам протягивает. А потом понял — бласт. Оплавленный, до неузнаваемости изуродованный ручной однопотоковый бласт системы «Витязь». Дружки Плотного и сам Плотный такими частенько помахивали. И постреливали из таких.

Чистяков тем временем оживил привод — успешно. С первой попытки вездеход встал на подушку и тихонько зашелестел в стабилизированном режиме. Словно пересыпался песок в гигантских песочных часах.

— Ха! — Чистяков прямо-таки лучился оптимизмом. — Праздник, граждане! Тележка жива! Просю унутрь!

Брезгливо отбросив останки бласта, Яна вытерла руки о джинсы и приникла к Смагину. Тот успокаивающе прижал ее к себе.

Юлька открыла вторую дверцу и уселась справа от Чистякова. Я устроился слева — в «Урале» место водителя по центру. Смагину с Янкой осталось заднее сиденье, больше смахивающее на небольшой диван.

Первым делом Юлька потянулась к видеомодулю и без запинки набрала номер, который сегодня дал нам Риггельд. Уже успела запомнить. Я покосился на приборы перед Чистяковым и убедился, что батареи вполне живы. Нам не то что до Ново-саратова хватит — можно Волгу раз пять по экватору объехать.

Риггельд нам не ответил, и Юлька насупилась.

Странно. Должен был бы ответить, он ведь обещал немедленно выехать нам навстречу. А значит, должен находиться в кабине и слышать вызов.

Тщетно мы вслушивались в протяжные гудки. Долго вслушивались. Очень долго. Юлька тыкала пальцем в «Повтор/ Redial», модуль покорно набирал номер раз за разом — и все безрезультатно.

Наконец Чистяков не выдержал.

— Поехали, что ли? Может, он в кустики выскочил по дороге…

Юлька метнула на Костю взгляд, в котором смешивались самые противоречивые чувства. Но послушно хлопнула дверцей со своей стороны.

И мы рванулись к еще одному вездеходу, виднеющемуся невдалеке, в полукилометре примерно. Смагин чем-то шуршал сзади.

— Ха! — провозгласил он с воодушевлением. — Гамбургеры! Правда, всего четыре штуки…

— Поделимся! — Чистяков ничуть не огорчился этому маленькому просчету судьбы. Я, признаться, тоже не огорчился.

Тихонько заурчала печка — приятная все-таки штука «Урал». Хотя любой, даже самый захудалый звездолет все равно лучше самого модернового вездехода.

Едва мы подъехали ко второму вездеходу, серо-зеленому «Киеву», я заметил рядом труп. Человеческий.

— Сидите, — сказал я и вышел. Приблизился.

Когда-то в этом теле обитала темная и грязная душонка Архара — дружка Плотного. Имени этого головореза я не знал, да и фамилию не знал точно. Не то Архаров, не то Архарский. А может, и Архарян — нос слишком уж характерный и щетина цвета сажи. В голове Архару проделали дыру — огромную, кулак просунуть мбжно. Малоприятное зрелище, доложу я вам. В руке мертвый Архар до сих пор держал оружие — тот же «Витязь», на этот раз неповрежденный. Как ни темна была у Архара душонка, сопротивлялся он до последнего. И не требовалось особого воображения, чтоб понять, кому сопротивлялся.

Известняк вокруг «Киева» во многих местах почернел, а несколько в стороне виднелась небольшая воронка. Уменьшенная копия тех мрачных кратеров, что возникли на месте наших со Смагиным звездолетов.

Я с тоской взглянул на небо, обошел труп и порылся сначала в бардачке «Киева», а потом в багажнике. Чутье меня не подвело.