Владимир Васильев - Смерть или слава. Чёрная эстафета [сборник]

Куан-на-Тьерц в центре долговременного планирования поудобнее умостился в креслонасесте и вновь обратился к пику пирамиды Сойло:

— Можно не сомневаться, что союзники немедленно вышлют значительные силы вслед крейсеру людей. Естественно, что так поступим и мы. Более того, нет сомнений, что не останутся в стороне и нетленные. Поэтому нужно из перьев вылезти, но опередить их. А желательно — и союзников. На первой фазе несомненными лидерами в притязаниях на тайны Ушедших были свайги, теперь место лидера уверенно заняли цоофт. Они первыми оправились от удара и использовали выигранное время с большой пользой. Азанни же, как это ни прискорбно, снова довольствуются ролью сателлитов. Мы потерпели позорное поражение на Волге, и из воздушной ямы нужно побыстрее выбираться.

«Вещает, — подумал Сойло-па-Тьерц, — будто с парадного креслонасеста в праздничный день. Куан, проснись, тебе внимает пик одной из старейших и наиболее уважаемых пирамид Азанни, а не шахтеры откуда-нибудь из захолустья! К чему этот неуместный пафос?»

Но вслух Сойло-па-Тьерц произнес совсем другое, и тон при этом у него сделался в меру виноватым:

— Не думаю, что сил даже целой пирамиды Сойло хватило бы для грядущих операций.

— Несомненно, — подтвердил Парящий-над-Пирамида-ми. — Теперь в ход пойдут куда более тяжелые козыри, чем единственное крыло. Твои советники, Сойло, лучше остальных разберутся в происходящем. Так поспеши же. К кораблю людей отправлены крылья многих пирамид. Но твое присутствие все равно необходимо. Чинись и стартуй. Ибо путь неблизкий, а время дорого.

— Я понял, досточтимый пик. Мы сможем начать разгон в ближайшее время.

— Удачи. Удачи всем нам.

Куан-на-Тьерц отсалютовал крылорукой и отключился. Времени было t обрез. Представители союзников ожидали на приоритетном канале.

Когда хватило сил открыть глаза, оказалось, что я лежу на полу.

— Очнулся! — облегченно сказал кто-то. Я не сумел понять — кто.

— Рома! — Надо мной склонилось чье-то узкое лицо. Вскоре я понял, кто это, — Мишка Зислис. — Рома, ты как?

— Вроде цел, — пробормотал я. Разговаривать лежа было странно, и я попытался сесть. Мне с готовностью помогли.

Тут оказалось, что я до сих пор раздет. Совсем. Спасибо, кто-то хоть прикрыл рубашкой самую интересную область.

— Помогите одеться, — пробормотал я.

Помогли — Чистяков и Зислис. Я сразу почувствовал себя увереннее и лучше. Вот ведь психологические гримасы…

Я находился в большом сферическом зале; пол был совершенно прозрачными, отчего казалось, что пульт, несколько кресел, я и все, кто сгрудился около меня, парят в воздухе. А за пределами зала светили мириады звезд.

И я не отыскал ни одного знакомого созвездия.

Я вздохнул.

— Чувствую, что меня вот-вот спросят: а что я помню? Так вот, предваряю. Помню я все. Ну, почти все. Что мы все были кораблем и хорошо вломили зелененьким — всем без разбору. А потом куда-то перенеслись. Правильно?

— Правильно, — подтвердил Зислис. — А потом ты упрыгал в астрал, Роман Леонидыч…

— И долго я… витал?

— Да не особенно. Вот, мы только успели отключиться и добежать из соседних рубок.

Я огляделся — знакомых лиц было много, но попадались и незнакомые.

Невозмутимый Курт Риггельд и рядом с ним Юлька Отчаянная со счастливым лицом (не видать тебе сына, дядя Рома, от этой мамы…). Смагин. Яна Шепеленко. Хаецкие. Зислис. Суваев. Фломастер… как его фамилия-то? Пере-чего-то-там. Не помню. А впрочем — не важно. Сержанты-патрульные, Хань-ка и Яковец. Мустяца. Прокудин. Мапенко из директората — единственный с достаточно высоким уровнем доступа.

Мы снова стали людьми, едва вылезли из шкафов-скафандров, догадался я. И снова я понятия не имел, как действуют механизмы моего корабля, хотя я смутно помнил, что совсем недавно повелевал ими.

И еще я помнил, что у всех нас теперь нет дома, потому что старушка Волга не выдержала испытания нашей мощью и раскололась на тысячи осколков.

Мы сами убили свою планету.

Во имя спасения.

— Значит, мы победили? — спросил я неуверенно.

— В том бою — да. Но сомневаюсь, что чужие оставят нас после этого в покое, — глухо сказал Зислис и похлопал себя по карманам комбинезона — зажигалку искал, что ли?

— Значит — будут еще бои, — сказал Суваев и отстраненно улыбнулся. — Дьявольщина! Да я жду не дождусь момента, когда снова влезу в шкаф и сольюсь с этим кораблем!

Я скользнул взглядом по лицам — и понял, что с Суваевым согласны абсолютно все. Кроме Смагина, Янки, Чистякова и Юльки Отчаянной, которые еще не познали всепоглощающее чувство единения с кораблем и экипажем.

— Не думаю, что ждать этого придется особенно долго… — пробормотал я.

И еще подумал, что же мне делать со знанием, которое свалилось только на меня — как на капитана.

Тяжелое это было знание.

Я снова должен выбирать. И выбор оставался прежним.

Смерть или слава. Ты был прав, отец. Нам больше не из чего выбирать. Только смерть и только слава.

Я встал и сунул за пояс бласт, который подал мне Костя Чистяков.

Вы знаете, что написано на его рукоятке.

Звезды мерцали холодно и равнодушно — далекие сгустки раскаленной материи. Им было все равно, что происходит там, куда не дотягивался их осязаемый жар. В пустых и безжизненных межзвездных провалах.

Обыкновенно там мало что происходило. Изредка мелькнет какой-нибудь неприкаянный вселенский странник на недолгом пути к жерлу какой-нибудь космической топки. Или тенью проскользнет одинокий звездолет — но все это редко, чрезвычайно редко. Так редко, что даже ближайшие звезды успевают забыть о прежней встрече, пока произойдет новая.

Но этот случай звезды скорее всего запомнят надолго.

Гигантский корабль в форме плоской восьмигранной призмы застыл во мраке и бестелесности вакуума — он был таким громадным, что язык не поворачивался назвать его пылинкой на ладонях вселенной. Впрочем, у звезд не было языка.

А вокруг него сгрудились тысячи кораблей помельче — самых разных. В форме торов, пяти- и семиугольников, в форме идеальных шаров, эллипсоидов, цилиндров… В отдалении роились светящиеся продолговатые коконы — их тоже насчитывалось много тысяч.

Такого столпотворения не помнили даже старейшие из звезд — тусклые багровые гиганты, чей свет несется сейчас сквозь пространство в соседних галактиках.

Разумные решали свои суматошные сиюминутные дела.

Ровно в полдень в навигационную рубку влился Курт Риг-гельд. Смена.

— Ну, я пошел, — с сожалением сказал Зислис и велел своему скафандру отключаться от системы.