Владимир Васильев - Смерть или слава. Чёрная эстафета [сборник]

— Если что-нибудь сорвется, ты и им не позавидуешь, — пообещал я тоном провидца и с удовольствием втянул дразнящий аромат кофе. Проняло, кажется, до самого дна легких. — Кстати. Это из чьих запасов?

— Из моих. Хорошо, успели наделать килограмм десять, не понадеялись на сервисников…

— М-да. А Мустяца и Прокудин сейчас с ними. Расхлебывают, поди, кашку…

В дверь вежливо и вместе с тем настойчиво постучали.

«Риггельд небось, — подумал я. — Вот неймется ему…»

Можно подумать, мы здесь трахаемся.

Но это оказался не Риггельд, а Костя Чистяков. Примчался он явно прямо из информаторской.

— Кэп! Ты уже заметил? — спросил он, настороженно глядя на меня.

Я опустил чашечку, из которой даже отхлебнуть ни разу не успел, назад на поднос.

— Что заметил?

Вместо ответа Костя протянул мне обычный волновой бинокль «Беркут» и указал в уголок экрана обзорника.

— Полюбопытствуй.

Я полюбопытствовал. К «Волге» неспешно тянули три корабля: два знакомых больших штурмовика, каких мы видели над степями предостаточно, и еще один ярко раскрашенный кораблик, похожий на вытянутую восьмигранную призму. Штурмовики шли с боков от призмы и освещали ее; троица эта постепенно выравнивалась с плоскостью нашего корабля. Похоже, намеренно.

Они шли очень медленно, и, кроме всего прочего, штурмовики мигали белыми огнями — я бы назвал огни габаритными. Три вспышки, пауза, четыре вспышки. Три вспышки, пауза, четыре вспышки. И так цикл за циклом.

Я глядел на это довольно долго, сознавая, что все равно не в силах что-либо изменить. Они идут к нам, и мы их нипочем не остановим.

Немедля заявились Зислис, Суваев и Фломастер. У Фломастера тоже был с собой бинокль, но не «Беркут», а патрульный «Ф-8». Весьма мощная штука…

— Паша, — спросил я, не отрываясь от созерцания. — Ты у нас аналитик. Прокомментируй, пожалуйста.

Суваев пожал плечами:

— По-моему, это парламентеры. Окраска, освещение, демонстративно медленное приближение… Вон, вишь, с какой помпой плывут?

— Значит, все-таки переговоры, — заключил я. — Решили не сразу гвоздить, а сначала попробовать договориться.

— Надеюсь… — не очень уверенно сказал Суваев. Мне показалось, что уверенности в его реплике не очень много.

Суваев попросил у Фломастера бинокль и некоторое время разглядывал непрошеных гостей. Признаться, мне было странно сидеть в рубке, которая успела стать привычной, и пялиться на экраны в бинокль. Притерся я к возможностям корабля, к его послушной и удобной технике… Но сейчас техника бездействовала.

— Это чьи корабли, не скажешь? Свайгов? — уточнил я у всезнайки Суваева.

— Нет, — покачал головой Паша. — Это корабли цоофт. Все три. Два средних штурмовика и дипломатический бот.

— Ого! — Я присвистнул. — У них даже дипломатические корабли бывают?

— У них до хрена чего бывает, — скорбно вздохнул Суваев.

Юлька нашла время, чтобы побеспокоиться о драгоценном капитане:

— Рома, ты ешь, ешь. Никуда твои парламентеры не денутся…

— Ага…

И действительно. Куда им деваться?

Пока я жевал свои бутерброды и запивал остывающим кофе, народ вполголоса переговаривался. Все уселись прямо на прозрачный пол перед пультом. Это было замечательное зрелище: несколько человек в одинаковых комбинезонах, подобрав под себя ноги, сидят словно бы в пустоте, над и под звездами, и глядят в сторону яркой-яркой тройной звезды.

— Да, — тихо и мечтательно прошептал Фломастер. — Шарахнуть бы сейчас по ним чем-нибудь фазово-импульсным… мокрого места не осталось бы.

— Лейтенант, окстись! — фыркнула Юлька. — Это ж парламентеры, послы! И отчего вы, мужчины, все до единого такие милитаристы?

— Кто б говорил, — хихикнул Суваев. — А Гордяеву сегодня голову не ты случайно прострелила, а, Отчаянная?

Юлька отмахнулась. Правильно, потому что стреляла не только она. Тот же Суваев тоже стрелял. И попал, между прочим.

Народ все прибывал: появились Яна и Смагин. Конечно же, Яна первый вопрос задала одновременно с появлением:

— Рома! Летят! Что мы им говорить-то будем?

— Это будет зависеть от того, что они нам скажут, — заметил я философски. — Не мы же к ним сунулись, они к нам. Вот выслушаем, а там поглядим.

— Думаешь, они не сообразят, что корабль мертв?

— Если не пускать их далеко — не сообразят. Принять в нулевой шлюз, столы туда притаранить… Штуки три. Авось не догадаются.

— Нулевой вручную открывается? — Яна обернулась к Зислису. Вероятно, она полагала, что подобные вопросы старший навигатор обязан знать даже в отрыве от вахты, в отрыве от корабля.

Зислис без колебаний подтвердил:

— Да.

— Так. — Я звонко шлепнул по подлокотникам и распорядился: — Отошлите кого-нибудь принести столы из отдыхалов-ки. И кресла. Насколько я помню, что цоофт, что свайги в состоянии втиснуть свои задницы в человеческие кресла.

— Свайги хвостатые, — заметил Суваев. — Впрочем, кресла все равно с дырками.

— Это не дырки, — поправила его аккуратистка Яна. — Это у кресел спинки такие… Фигурные.

Фломастер вышел поднимать своих канониров.

— И охрану можешь припахать, — посоветовал вдогонку Зислис.

— Их припашешь, — пробурчал Фломастер. Но двинулся сначала к лифтам, а значит — ко входам в транспортники, где дежурила бывшая охрана директората.

— Знаете, — сказала вдруг Юлька. — А я совсем не волнуюсь. Привыкла, что ли? Или разучилась за последний месяц?

Офицерство зашумело, комментируя, соглашаясь и возражая; а я подумал, что тоже не испытываю перед аудиенцией с галактами особого трепета. Впрочем, когда жжешь пачками их корабли, можно позволить себе некоторую расслабленность.

Вот только бы не разубедить чужих, что мы в любой момент можем жечь их пачками. Даже сейчас.

Троица кораблей, похожая в фас на гантелю, приближалась.

— Тебе витаминчиков дать? — спросила Юлька.

— Чего это ты обо мне так заботишься? — поинтересовался я подозрительно. — С Риггельдом поругалась, что ли?

— Да ну тебя. — Юлька отмахнулась. — Спит Риггельд. Без задних ног. И без передних тоже. Бутербродов нажрался и упал прямо в рубке, между шкафами. И правильно, по-моему, это мы тут трясемся, зубами стучим…

— Кто стучит, — заметил Зислис, — а кто и нет. Кстати, витаминчиков я бы тоже проглотил. Глаза слипаются.

«Еще бы, — подумал я. — По внутреннему сейчас глубокая ночь… А поволновались мы накануне изрядно. Хорошо, что я подремать хоть пару часов успел. Но витаминчиков принять и мне не повредит».

«Витаминчиками» мы назвали стимулирующие таблетки. Порой во времена старательства по двое суток сидели в шахтах на чистых транквилизаторах, и ничего…

Выносливый все-таки народ старатели. Даже бывшие старатели. Бывшие старатели и бывшие звездолетчики.