Игорь Осипов - Измеритель

– Сюда пойдем.

– Почему сюда? – спросил Молодой, водя лучом в крайнем левом проходе.

– Не знаю. Если что, вернемся, – сказал Изотов и первым ступил в проход.

Они медленно брели по проходу уже несколько минут. Прямой, как струнка, коридор со сводчатыми потолками и земляным утоптанным полом. Шершавые крошащиеся стены – все как во сне, и никакого намека, что этой дорогой дикари унесли его друга. Сомнение занозой сидело в мозгах: «Вдруг мы сейчас удаляемся от похитителей»? От этой мысли он остановился и еще раз посветил назад. Молодой сощурился, а Ворчун успел прикрыть глаза ладонью.

– Ну, что, назад? По-моему, не туда идем. Сколько протопали, а полы как будто подмел кто – ни одного следочка, – озвучил сталкер сомнения Максимыча.

– Еще давай пару минут… если пусто, то разворачиваемся, – с этими словами Максимыч сделал шаг назад и собрался повернуться лицом по ходу движения. Под ногами что-то хрустнуло, и сверху, с ужасным лязгом и грохотом, прямо на него устремилась стальная решетка с остро заточенными концами прутьев. В последний момент сталкер прыгнул вперед, избежав участи быть нанизанным на них, словно бабочка на иголку.

К тому моменту, как он встал, друзья уже пыжились приподнять преграду. Решетка прутьями ушла глубоко в землю: она была то ли очень тяжелая, то ли движение вверх что-то блокировало, но, несмотря на все усилия, даже не шевелилась.

– Может, подрыть? – Молодой вынул тесак и с остервенением стал ковырять плотную землю, но на небольшой глубине уперся в кирпич – решетка уходила намного глубже. – Вот зараза! – констатировал он неудачу.

– Значит, так. Давайте, возвращайтесь назад и идите в левый коридор. Я тоже буду держаться левой стены, искать проход к вам. Если через час не встретимся, то выбирайтесь на поверхность.

– А ты? – Молодой вцепился в прутья так, как будто хотел разжать их.

– Если я вас не найду, тоже буду искать выход на поверхность.

Час, отмеренный Максимычем, закончился очень быстро, лаза или хотя бы какой-нибудь маломальской дыры в соседний коридор он так и не нашел. Более того, сталкер был уже не уверен, что в поисках прохода в левой стене он выйдет к своим. Он столько раз сворачивал вправо по причине большей безопасности этого направления вместо того, чтобы выбирать левый путь, или возвращался назад, уткнувшись в тупик, что уверенно сказать, что держаться надо именно этой стены, уже не мог.

Через пару часов блужданий по этому бескрайнему лабиринту Максимыч констатировал, что окончательно заблудился, и верхом мечтаний было уже не найти своих или спасти Саныча, а просто выбраться из этих бесконечных коридоров, коллекторов, труб…

Несколько раз, поднявшись по ржавым лестницам канализационных колодцев, он неизменно упирался головой в чугунный диск, который, несмотря ни на какие усилия, не поддавался. После очередной попытки сдвинуть неизвестно какой по счету люк Максимыч чуть не сорвался вниз, в последний момент успев зацепиться за шаткую лестницу, и решил, что, пока не убился, стоит оставить эти безнадежные попытки.

В своих блужданиях Максимыч неоднократно натыкался на следы людей. К сожалению, ничто не указывало, что тут пронесли или провели пленных. Как правило, это было или кострище, или уже виденные им во множестве знаки на стенах. Однажды он вышел в большой круглый зал, стены которого были густо покрыты различными рисунками. Нарисованные черным углем на неровных стенах, они представляли собой сцены: охоты на волколака, какой-то битвы с огромной многоножкой и даже охоты на крылатого ящеро-дракона. Все эти картинки напомнили ему иллюстрации из учебника истории про людей каменной эры.

Полюбовавшись на имевшие свою прелесть картинки, Максимыч обнаружил на стене даже схему катакомб. Попытавшись разобраться в ней, он пришел к выводу, что художник имеет весьма условное представление о масштабе и сторонах света, а не имея исходной точки, очень трудно было понять, в каком конкретно месте находишься в данный момент. Но одно он понял точно – в самом низу, практически у пола, он обнаружил знак. В большом круге были нарисованы пляшущие вокруг большой фигуры, возносящей руки вверх, человечки. Это был их дом. Без сомнения. Только вот насколько близко к нему Максимыч?

Сан Саныч сидел посреди клетки, поджав под себя ноги. Толстые железные прутья не мешали рассматривать незатейливый быт племени. Вот Латышев и наблюдал. С точки зрения этнографов это было бы и интересно, но не научный интерес двигал им – мозг лихорадочно искал выход из ситуации. Вот только беда в том, что более или менее толкового плана освобождения он не видел. Даже если удастся выбраться из клетки, пройти незаметно через поселение практически нельзя. Любой сопливый юнец тут же поднимет тревогу.

«Праздник» закончился – в результате чего в клетке их осталось двое. Напарник, истощенный кровопотерей и голодом, лежал в углу, закрыв глаза, вероятно, спал или был без сознания. Саныч вздрогнул. Воспоминание о «празднике» перевернуло все его понятие о человеческой природе. «Такое зрелище ломает самых сильных не хуже мясорубки, вот только не его. Не дождетесь!»

Вчера их разбудили грубыми пинками. Вытащили из клетки. Саныча и еще одного пленника прицепили за связанные руки к крюкам, которые были вбиты в стену возле самого края бассейна, а последнего поволокли наверх. Там на высоте, почти под самым куполом, который, как мрачный закопченный небосвод, накрывал огромный зал, торчала стрела крана. Саныч в первый раз увидел это сооружение полностью. Скорее всего, это была станция очистки канализационных стоков. По центру находился огромный резервуар, накрытый решеткой, – что было под ней, скрывала темнота, но хлюпающие звуки, доносящиеся оттуда, звучали как-то очень зловеще. То, что произошло дальше, Саныч не забудет никогда.

Пленника поставили на краю стрелы. Высокий худой старик – именно его он видел возле клетки накануне – достал из складок хламиды большой загнутый нож, поднял оружие над головой, и толпа карликов взвыла от восторга. Его речь, или, скорее молитва, срывалась сверху из-под купола, как камнепад. Фразы были короткие, словно рубящие, и каждая была подхвачена толпой, как заклинание, и, повторенная множеством глоток, эхом уносились обратно к своему владыке, создавая удивительную, завораживающую симфонию звуков и голосов, звучащую в замкнутом пространстве.

Если опустить многочисленные восхваления, то жрец благодарил великого бога или духа за победу и хорошие трофеи и в благодарность за это приносил в дар жертву. На последнем слове обреченный оглянулся, силясь увидеть, что творится за его спиной, но в этот момент одним сильным ударом под колени старик, как косой, подрубил ему ноги. Пленник падал медленно, или так только показалось Санычу. Он видел искаженное болью и ужасом лицо, в ушах стоял его крик. И, хотя тот уже скрылся в отверстии, прорезанном в центре решетки, в глазах командира он все падал и падал. И нечеловеческий вой восторга со всех сторон, вырвавшийся из сотен глоток, заглушил его падение.