Игорь Осипов - Измеритель

– Все равно надо где-то ночь переждать, – она потянула дверь за ручку. – И это место ничем не хуже… – На улице отчетливо прозвучал рык зверя, с которым они встречались в начале своего путешествия. Только теперь Алина осталась одна, да и патронов в автомате хватит разве что застрелиться. Тихонечко взвизгнув от ужаса, Алинка заскочила в комнату-подсобку и, подперев своим телом дверь, очутилась в кромешной темноте. Поскуливая и размазывая слезы здоровой рукой по грязному лицу, она села прямо возле порога, проклиная свою пропащую судьбу.

Сначала он подумал, что наконец-то нашел дорогу назад. Древние лабиринты, выложенные кирпичом, закончились, и Максимыч, скрючившись, уже на протяжении часа ползал по бетонным трубам, постоянно надеясь найти хоть какой-нибудь знакомый ориентир. Но трубы и коллекторы были все как близнецы-братья, и даже знаки дикарей исчезли. Напрашивалось два вывода: или он забрался так далеко, где не бывали даже подземные жители, или они так хорошо тут ориентировались, что никакие знаки им были не нужны. Максимыч уже никого не хотел найти, он просто желал выбраться на поверхность. И вот, когда он окончательно уверился в этом, где-то впереди послышались голоса. Нет, сначала это был просто ритмичный гул, который вскоре стал расщепляться и распадаться на множество голосов. Люди громко вторили одному и тому же человеку, и это напоминало какое-то хоровое пение. Максимыч, сложившись в три погибели, уселся в трубе и попытался разобрать слова. Нет, как ни силился, смысла понять не смог – какие-то сплошные завывания, прерываемые мерным стуком по металлу. Одно понятно: он их нашел. Кого их – еще пока не ясно. Но логика ему подсказывала, что, кроме засранцев, как их звал Данила, в этой клоаке никто жить не будет. Так он рассуждал, продолжая ползти по трубе, постоянно поправляя сползающий на живот автомат и норовивший залезть на голову увесистый рюкзак. Полз в полной темноте, не решаясь подсветить себе фонариком и постоянно матюгаясь себе под нос, и неожиданно уперся в металлическую решетку. Снаружи в трубу пробивался мерцающий свет множества факелов. Максимыч скосил глаза. Прямо под решеткой вниз уходил желоб, который спускался в огромный бассейн. Больше ничего не было видно – слева и справа стальные пандусы перекрывали весь обзор. Вот где-то под ними и собрался весь этот сумасшедший хор, завывая на все лады, вторя своему солисту.

Парень взялся за прутья и со всей силы тряхнул решетку и чуть не выронил ее наружу. Выскочив из ржавых креплений, тяжелая железяка выпала, чуть не утянув за собой человека. В самый последний момент, упершись ногами в край трубы, Максимыч, на пределе всех сил, сместил решетку в сторону и опустил краем на пандус справа. Железка, как ему показалось, весила целый центнер и грюкнула очень громко, внеся еще больший диссонанс в эту какофонию. Максим даже замер на секунду, боясь дышать, прислушиваясь, не изменилось ли что-либо в завываниях внизу. Нет… «И вы пойдете за мной на смерть!.. И мы пойдем за тобой!..» Стараясь не громыхать, Максимыч вылез на левый пандус и осторожно посмотрел вниз.

Все пространство вокруг бассейна, накрытого ржавой решеткой, занимала разношерстная толпа. Не надо обладать глубокими медицинскими знаниями, чтобы понять, что у многих из них большие проблемы с генетикой. Такого сборища уродцев Максимыч не видел никогда в жизни. И эти люди (люди ли?), задрав головы вверх, завывали во все свои глотки, повторяя слова своего предводителя. Их жрец или вождь, стоя чуть ниже сталкера на металлической стреле, распростер руки над своим племенем. Худой старик с бледной кожей, натянутой на лысину, в обманном свете факелов казавшейся голым черепом. Старик указал вниз, куда-то за спины своих людей, и из его уст посыпались проклятия.

– Вот они, виновные в том, что мир изменился. В том, что мы живем в голоде. Они бросили нас, а сами живут в тепле и сытости!

Толпа взвыла и ринулась в направлении указующего перста. Из небольшой клетки, которую Максимыч до этого не заметил, выволокли молодого парня и потащили наверх к жрецу. Сталкер с удивлением узнал в нем бойца из отряда Латышева. Клетка стояла на противоположной стороне огромного зала, но Максиму показалась, что в ней остался еще один пленный. Оглянувшись по сторонам, он увидел, что пандус в виде узкого балкона, прерываемый сточными трубами, выходящими из стен, опоясывает все помещение. А на противоположной стороне, как раз над самой клеткой, в стене обнаружилась небольшая дверь. Передвигаясь где на корточках, где на четвереньках, Максимыч добрался до двери. Что происходило внизу, он даже боялся себе представить, понимая – парню, которого втащили на стрелу, ничего хорошего судьба не предвещает. Да и спасти его он не сможет. Но может попробовать вытащить того, который остался в клетке. Хотя, никаких проб – обязан вытащить, или он себе этого никогда не простит. В тот момент, когда дверь с противным скрежетом несмазанных петель открылась и Изотов юркнул в темноту коридора, толпа взвыла и Максим понял: «Все, парня нет». Как нет, он не знал, но это и не важно.

«Сволочи! Садисты! Уроды! – эмоции внутри Латышева кипели и клокотали. Зрелище расправы над последним бойцом его группы перевернуло все в его душе. – Только доберусь до этого урода. Не я буду, если не порву его голыми руками на маленькие лоскутки, а там будь что будет, и помирать можно с чувством выполненного долга». Несмотря на бурю внутри, внешне это никак не проявлялось. Он сидел в центре клетки, скрестив по-турецки ноги, и спокойно взирал на стражников, трапезничающих перед ним. Племя после бурного праздника, посвященного очередному жертвоприношению, наконец-то угомонилось и расползлось по своим клетушкам. Основные факелы затушили, оставив только дежурные в стратегических точках помещения.

Саныч в очередной раз занялся изучением запора. «Ничего сложного – минут десять работы ножом, и конструкция подастся. Только где вот взять эти десять минут, да и ножа нет. Вон, урод напротив, ковыряется им в зубах и радуется новой игрушке. Ничего, подойди поближе, я тебе эту ковырялку в такое неожиданное место запихну – подавишься проглатывать. – Так и сидел старый сталкер, строя планы мести, – больше заняться было нечем. Периферическим зрением он заметил сбоку тень, принадлежащую рослому человеку, и, боясь привлечь внимание стражников, почти незаметно повернул голову и скосил глаза. После чего побарабанил пальцами по коленке, мол, вижу, что делать? Загадочная фигура указала на двоих перед клеткой, показала один палец и ткнула им в Латышева. – Понятно, что делать – отвлечь и одного взять на себя. Только вот как?»