Владимир Поселягин - Адмирал [СИ]

Когда шлюпка вернулась, мы подняли её на борт, трофеи дед принимал, описывая, мы на полном ходу двинули в сторону пролива. По пути нас и должен нагнать Лазарев. Так как все пленные давно друг друга знали, ещё при первоначальном опросе можно было сразу раскидать кого-куда, так мы и сделали. Я дал добро, поэтому экипажи Фадеева и Лазарева получили пополнение, но и Лёха на барже не был обижен, он всё так и командовал зенитчикам на барже, ну и задано самим кораблём.

Сдав вахту деду, я решил пару часов поспать, спустился в кают-компанию, там за столиками сидело трое из последних освобождённых и две наших медички, с четырьмя женщинами из разведгруппы. Женщин к нам перевели, на буксир, им тут комфортнее было, чем на тесном боевом корабле. Бойцы чистые, хотя форма ещё влажная, подстриженные, сидели и ели густой наваристый борщ. А один сидел и нюхал половинку яблока. У нас витамины четвертинками выдавали, но ослабевшим и раненым половинки. Новичкам вот половины выдали. А какое блаженство на его лице было, когда тот это яблоко нюхал, не передать. Четверо новичков устроились на моём буксире, остальные кто где, согласно одобренным мной спискам. Дело в том, что два моряка раньше проходили службу на военных буксирах «Ижорец», точнее на одном из них. Мне опытные матросы нужны, вот я их себе и взял, включив в команду. Третий флотский радист, осваивался в радиорубке, тот который тут раньше работал, ушёл к Фадееву, да он и был их матросом, временно у меня на борту находился. Четвёртый красноармеец, зенитчик, был наводчиком зенитного крупнокалиберного пулемёта. Ну вот и у нас профессиональный зенитчик на наши «ДШК» появился. Его я назначил также палубным матросом, ну и наводчиком на кормовой пулемёт. Вахты я тоже расписал, так что остальные в кубрике отдыхали, а тот с новым пополнением всех не вмещал, часть раненых мы перенесли в свободные каюты. Теперь посвободнее стало. Так вот, вахта деда заступила на службу, мы пока отдыхали, нам даже удалось сформировать третью вахту, там старшим Юра стал.

Покушав, я покинул кают-компанию и отправился к себе, где принял душ и быстро уснул на койке.

Кстати, обедая, я слышал шепотки, новички расспрашивали обо мне и о том, как мы тут оказались. То, что я Поляков, для многих было откровением, только не для Евстигнеева, тот меня узнал ещё в проёме двери барака, когда я полуобернулся, и вечернее солнце осветило моё лицо. Тот видел мои первые фото и узнал. Правда никому не говорил, но велел выполнять мои приказы и сам демонстративно это делал. Я что-то такое и подозревал, опыт общения с освобождёнными, когда я не называл себя, у меня уже был, а тут подчёркнутое послушание. Так что главстаршина, прежде чем отправится на борт катера Фадеева, рассказал мне об этом.

Разбудили меня позже, чем я велел. Вахтенный лишь виновато пожал плечами, мол, старпом не велел будить, мой дед. Быстро одевшись, я взлетел в рубку.

- Ну что? – первым делом поинтересовался я.

Ругать никого за лишние минуты сна не стал, к чему? Вокруг всё та же ночь, а с правого борта подходил катер Лазарева. Вот меня почему подняли. Как тот проявился в ночи, Фадеев к нему «сбегал» и, опознавшись, привёл к нам. Сбросив ход, я оставил деда в рубке я сам спустился вниз и подошёл к борту. Лейтенанту всё удалось. Идея Фадеева сработала, немцы до последней секунды ничего не подозревали, пока наши их не догнали с кормы, и не взяли на абордаж. До стрельбы во внутренних отсеках дошло, саму палубу взяли без неё. У нас четверо раненых и трое убитых. Поэтому подойдя ближе, с помощью матерчатых носилок и талей шлюпбалки, передали раненых нам. Их сразу понесли вниз, Зимина готовила операционную в кают-компании. Среди пленных были и офицеры. Сразу после захвата, их развели по разным каютам и быстро допросили, сигналы которые должны были те дать, совпадали при обоих допросах.

Дальше по законам военного времени. Ну а буксир с баржой затопили, отвели чуть дальше, где глубина больше и отправили на дно, подорвав. Правда, аккуратно. Лазарев сказал, после войны можно легко поднять буксир, и отремонтировать. С меня пример берут, я известный трофейщик. К тому же с буксира сняли пулемёты. Один «ДШК» в зенитном исполнении был, и что-то немецкое, но тоже крупнокалиберное. Боезапас прихватили. Всё это сгрузили на баржу, нашим пригодится. Подготовка была закончена, сигналы имелись, маскировка наведена. Фадеев заглушил двигатели катера, и мы взяли его на буксир, тот шёл пришвартованный к правому борту десантного судна. По словам пленных с захваченного буксира, эсминец стоит на якоре и всегда его проходят по левому борту. Посмотрим.

Моё недоумение по этому поводу развеял Лазарев, перед тем как сбавить ход и остаться за кормой, у него своё задание. Я удивлялся, зачем эсминцу терять маневренность, вставая на якорь. Он же неподвижная цель. А со слов Лазарева выходило, что когда двигатели заглушены, «слухач» на эсминце лучше слышит воды. К тому же посты наблюдения раньше поднимут тревогу, и тот успеет раскочегарить топки. Эсминец оказался мазутным. А на якоре он стоит ночью, днём укрывается в бухтах, прячется, маскируясь.

Когда мы подошли к проливу, все напряжённо вглядывались в ночной горизонт. Однако, даже войдя в пролив, мы так и шли никому неинтересные. Эсминец должен первым обозначить себя. Вот когда оказались в середине пролива, проходя фарватер с минами, тот обозначил себя, дав световой сигнал. Один из моряков, что вошёл в мою команду, был также сигнальщиком, иначе пришлось бы грабить Фадеева, хотя его парни и так с нами были, вот он и ответил ручным сигнальным фонарём, правильным кодом. Эсминец молчал, тёмной грудой вдали оставался неподвижным. Значит, правильный сигнал. А мы так и шли на шести узлах, чуть позже подняв до восьми. Когда уже прошли, я сказал Игорю, что ожидал в дверному проёме, Олежки не было, у него другая вахта, спал:

- Сигнал.

Тот понял, что я имел ввиду, да он его и ждал, и тут же убежал в сторону рубки. Сейчас в эфире на выбранной нами волне, должен прозвучать сигнал. Пару раз бессмысленной морзянкой, как будто радист случайно коснётся клавиши. Радист «шнелльбота», что сейчас должен слушать эфир, как уловит этот сигнал, сразу даст добро лейтенанту на прорыв. Это также означало, что мы прошли.

На выходе из пролива, на девяти узлах, максимально возможных с прицепом позади, мы ушли влево в направлении Новороссийска. Далёкие раскаты в проливе, артиллерийскую стрельбу и взрывы мы услышали не сразу, но они до нас донеслись, значит, лейтенант прорывается, и мы все надеялись, что у него всё получится. Дальше катер Фадеева, запустив движки, отошёл в сторону и стал с подветренной стороны сопровождать нас. Если воды Азовского моря ему проблем не доставляли, всё же речной катер, то от волн Чёрного моря тот прятался за широким корпусом баржи. Тем более ветер посвежел, а такие волны для него смерть. Надо снять часть команды на всякий случай.