Юрий Корчевский - Продавец времени. От Атлантиды до Гипербореи

Никита чихнул, потом закашлялся. Про себя отметил, что раз чихает, значит — жив. И находится на этом свете, а не на том.

И тут он услышал стон — это стонал пилот. На коленях Никита подполз к нему.

— Жив? Где болит?

— Бок.

Никита ощупал пилота. Кости вроде целы, наверное, сильный ушиб — удар был жёстким. Но почему так сумрачно? Или у него что-то с глазами? Потом дошло: корзину накрыло оболочкой дирижабля.

Однако надо выбираться. Не дай бог — пожар: ведь моторы горячие, и в топливных баках плещется топливо.

— Выбираемся! Арс, помоги мне вытащить пилота.

Они помогли пилоту выбраться из остатков кабины, посадили его на землю. Взглянув на кабину, Никита поразился — как же они уцелели?

— Парень, спасибо!

— За что?

— Ты удачно посадил дирижабль. Все остались живы, а болячки зарастут.

Выбираясь на свет божий, Арс полез под оболочку дирижабля и неожиданно закричал. Никита бросился к нему:

— Чего орёшь?

— Сам посмотри…

Разбитый дирижабль лежал на ровном плато. Недалеко валялась туша мёртвого дракона. Но не это впечатлило обоих.

Плато имело диаметр не больше сотни метров и круто обрывалось вниз. Оба обошли его по краю. Со всех сторон — отвесный обрыв, и только далеко внизу видна земля. Плато представляло собой плоскую, как стол, вершину горы.

Настроение у обоих упало. Спуститься отсюда без альпинистского снаряжения было невозможно, но и имея его — тоже, поскольку для такого трудного спуска нужен опыт. И вокруг них — ни воды, ни кустика, только голые камни и кое-где — трава. Уж лучше бы им разбиться сразу насмерть, чем умирать медленной смертью от жажды и голода. А скорее всего, их, обессиленных, неспособных сопротивляться, через несколько дней сожрёт какой-нибудь пролетающий мимо дракон. Называется — провели эксперимент!

Оба уселись на камни.

— Как выбираться будем? — упавшим голосом спросил Арс.

— Надо думать, выход должен быть.

— Сомневаюсь. Ты лучше скажи, как тебе удалось драконов убить?

— Всё очень просто. Арбалетные болты пропитаны змеиным ядом. Малейшее ранение — и неминуемая смерть.

— Вот! — вскричал Арс. — Я так и думал, что здесь какой-то секрет.

— Теперь ты о нём знаешь.

— Жаль, что не узнает Гавт. Оружие на самом деле получилось знатным.

— Не хорони себя раньше времени, сам ещё расскажешь Гавту об успехе.

— У тебя отравленного болта не осталось? — сменил тему Арс.

— Нет, последний выпустил в дракона, который оболочку нам разодрал.

— Жаль.

— Почему?

— Не мучились бы.

— Выбрось дурь из головы. Да, мы лишились дирижабля, но и пешком добраться можно. Долго, но вполне выполнимо.

— Сначала спустись! — хмыкнул Арс.

— Думать буду.

Никита поднялся, подошёл к дирижаблю. Восстановить его не получится, но как-то использовать то, что от него осталось, можно попробовать. Моторы? Отпадает. Оболочку? Можно попробовать нарезать из неё полосы, скрутить их и использовать как верёвку. Но выдержит ли она вес человека, и хватит ли длины? Боязно, небезопасно. А думать и решать что-то надо быстро. Но сегодня уже поздно что-либо предпринимать. У них есть три-четыре дня, потом без воды будет плохо.

Никита залез под оболочку к корзине и поинтересовался у пилота:

— Как ты?

— Немного лучше, уже дышать не так больно.

— Руки-ноги двигаются?

— Целы.

— У тебя верёвки на дирижабле есть?

— Вокруг оболочки обмотаны, корзина на них висит.

Никиту не оставляла мысль снять верёвки, связать их и попробовать спуститься.

Он выбрался наружу, нашёл верёвку. Толста, прочна. Если распустить, вполне может получиться нужная длина.

Никита подошёл к Арсу:

— Не сиди, я тебе дело нашёл.

— Какое?

— На дирижабле канатов полно. Надо их расплести — получатся верёвки. Свяжем их.

— Ты хочешь спуститься по верёвкам?

— Почему только я? Мы все.

Арс какое-то время раздумывал:

— Надо попытаться, другого выхода нет. Я тоже об этом думал.

— Тогда за дело.

Арс принялся разматывать запутавшиеся канаты, а Никита подошёл к обрыву. Сколько тут метров — сто, двести? Сбоку можно определить, а сверху затруднительно. Но больше ста, это точно. Сорвёшься — шансов нет. Ну почему у людей нет крыльев, как у птиц?

Никита понял, что в голове что-то мелькнуло, какая-то мысль. И она показалась ему странной. Сделать крылья? Несерьёзно, у человека руки слабы, а тело тяжёлое. И ещё никому не удавалось летать, используя свои мускулы. Но ведь им не надо летать, им надо только спуститься!

Погоди-ка, он же видел однажды, как у парашютиста была привязана ткань между руками и ногами и между ногами — как перепонки у белки-летяги. Попробовать? Но у них нет опыта. Нарезать нужные лоскуты ткани из оболочки — дело нескольких минут. Верёвки, чтобы привязать ткань к рукам и ногам, тоже есть. Опыта нет. Как управлять в коротком полёте? Тот парашютист, о котором снимали фильм, планировал несколько километров. Им столько не надо. Но приземлиться-то необходимо живым. И путь вниз — не эксперимент, его не проведёшь дважды. У каждого — одна попытка.

Однако идея захватила. Если получится, риску не больше, чем спуск на верёвке. Та ведь может оборваться, или сам не удержишься.

Он прикидывал и так, и этак. В конце концов куском верёвки обмерил себя, на пыли нарисовал пальцем примерный рисунок. Для каждого человека требовалось три треугольных полотнища.

Ножом он вырезал из оболочки дирижабля требуемые куски. Материал оболочки подходил — был лёгким, прочным.

Никита подозвал Арса:

— Слушай, что я надумал. Ты когда-нибудь видел летучих мышей?

— Бр-р-р, мерзость какая! Видел.

— Теперь гляди на рисунок. Мы привязываем эти куски ткани от оболочки к рукам и ногам и прыгаем со скалы. Руками махать не надо, надо развести руки и ноги в виде косого креста и планировать. Перед землёй надо поискать место, где помягче — пусть это будет озерко, и можно садиться.

— Боги лишили тебя разума! Это невозможно, это верная гибель. Я не буду в этом участвовать.

— Хорошо, я прыгну сам.

— Только после того, как мы спустим на верёвке пилота. Он нездоров, и ему надо помочь.

— Согласен. Только сначала попробуем опустить на верёвке камень.

— Это зачем?

— Проверить, достанет ли верёвка до земли, нет ли на склоне преград, невидимых сверху, — уступов, например.

— Ты осторожен, и я надеюсь, что у нас всё получится. Мне осталось не так много работы. Один канат я расплёл, пора вязать узлы.

За работу они принялись вдвоём. Верёвки были жёсткие, и тянуть приходилось изо всех сил. В процессе спуска их уже не подтянуть, а на кону — жизнь.

Бухта получилась изрядных размеров. Они нашли почти квадратный камень, обвязали его и начали спуск.

Камень шёл то хорошо, то цеплялся за неровный склон. Но это было не страшно, живой человек при спуске может оттолкнуться.