Александр Голиков - Самородок (СИ)

Он поднялся ещё выше, чтобы оглядеть сразу несколько близлежащих кварталов, и окончательно удостоверился в том, что всё же не ошибся.

На улицах было пусто.

Не малолюдно, как это обычно бывает в ненастную и дождливую погоду (сейчас тепло, солнышко вовсю светит, ни дождя, ни ветра) или поздним вечером, когда народ сидит по домам, уткнувшись в экраны ГТВ (не было тут никакого ги-ти-ви), а именно пусто. Ни души. Это была одна странность, подмеченная Кимом.

На другую, анализируя данные своих сканеров, указал «Отшельник»: «Наблюдаю повышенный пси-фон, и он возрастает в геометрической прогрессии». «Центр у фона имеется?» — по мыслесвязи же спросил Баев, он тоже умел вычленять самое главное. «Пик возбудимости приходится на точку в двух километрах отсюда, направление — юго-восток». «Ага», — удовлетворённо хмыкнул Баев. Что-то вырисовывалось. Он тронул штурвальчик и велел «Отшельнику» уже вслух:

— Что ж, веди. Глянем, что там такое.

Атомарник тут же снизился по плавной дуге и пошёл над улицами, постепенно наращивая скорость. На местные достопримечательности Баев почти не обращал внимания, его сейчас интересовало только одно: куда это, интересно, подевались все жители, оставив свой городишко на произвол судьбы?

Вынырнув из очередного узкого переулка (чуть борт не исцарапал) и обогнув высокую каменную стену, выложенную из округлых глыб, Ким, как по заказу, сейчас же наткнулся на исчезнувших жителей и от неожиданности резко затормозил, оставшись пока что у выхода на широкую улицу, даже скорее большую площадь, в конце которой уродливым пальцем тыкалась в небо угрюмая башня, сложенная, как и все постройки вокруг, из чёрно-округлых каменных глыб. «Это здесь?» — мысленно поинтересовался Баев у своего поводыря в лице «Отшельника», но ответа не дождался: риторические вопросы инк «Отшельника» игнорировал, как и любая машина.

Ким окинул площадь цепким, внимательным взглядом. Дома вокруг жались друг к дружке, практически не оставляя проходов, окна подслеповато выглядывали из полутёмных ниш. А в целом ничего особенного, если не считать той башни в самом конце площади, и тут было почище, чем на окраине, но всё равно мрачно и неуютно, какая-то безысходность сквозила в каждой детали, атмосфера подавленности угнетала и раздражала, Ким буквально чувствовал её физически. Потом он перевёл взгляд на стоящих внизу мизайцев и непроизвольно сглотнул. М-да. Впечатляло аж до нервной дрожи.

Несуразное, нелепое и отталкивающее было это зрелище. Словно колонны демонстрантов, будто очередь куда-то и зачем-то. Только молчащая очередь. И плотная, яблоку негде упасть, настолько стиснуто они стояли. И ни галдежа, ни приглушённых разговоров, ни шороха одежды, ни ропота, как это обычно бывает при таком-то скоплении народа — ничего, ни звука не раздавалось из этой плотной, спаянной воедино массы. Тишина была абсолютной. Выглядело всё это дико, неестественно и где-то даже страшно, потому что мизайцы, все, как один, стояли безвольными куклами, застывшими истуканами, одушевлёнными манекенами, безмолвными статуями, живыми мертвецами, — называй как хочешь, но суть от этого не менялась. В них напрочь отсутствовала та божественная искра, что делало живое существо именно живым и полным эмоций. Там, внизу, творилось сейчас что-то странное и непонятное и требовало хоть какого-то объяснения, поэтому Баев сфокусировал контактные спецлинзы на ближайших в этой ненормальной толпе. Линзы, на время ставшие биноклем вкупе с тепловизором и рентгеном, услужливо приблизили крайних мизайцев. Баева мало интересовало, во что те обуты-одеты, его интересовало в первую очередь выражение их лиц, их глаза (всё-таки зеркало души). Он подозревал, что тут возможны сюрпризы. И не ошибся.

Тупой, ничего не выражающий взгляд говорил сам за себя. Глаза, и без того от природы большие и круглые, без ресниц, сейчас вообще в пол-лица, треугольные рты приоткрыты, слюни на подбородках. И полная отрешённость, какая-то заторможенность и, как следствие, полна апатия, безвольность и полное равнодушие ко всему на свете.

Несомненно, здесь имел место транс, Баев определил это сразу. Но что или кто его вызвал? Тот таинственный механизм, что сразил и людей? Тогда почему мизайцы всё ещё живы? Другая природа, другой метаболизм? Всё возможно. И ничего непонятно.

Тепловизор мало что дал, а вот рентгенозрение выявило ещё одну довольно любопытную и немаловажную деталь: у всех мизайцев сердца бились как одно, синхронно, в унисон. Зрелище было потрясающее и отталкивающе одновременно: черепа, рёбра грудных клеток, кости и прочий ливер как на ладони и никакой тебе эстетики, только тысячи пульсирующих в одном заданном ритме плотных комочков. Тьфу!..

Баев без капли сожаления скомандовал вернуться в обычный визуальный режим, ненадолго задержав внимание на самом крайнем из мизайцев, охватив его фигуру одним цельным прищуром: вытянутое унылое лицо с сухой, как пожелтевший пергамент, морщинистой кожей, вместо носа бугорок с двумя дырками, руки длинные и тонкие в кости, практически лысый череп, оттопыренные уши и треугольный рот, придававший и без того унылой физиономии совсем уж скорбный вид. Завершали эту безрадостную и печальную картину глаза, вытаращенные то ли от удивления, то ли от ужаса, но совершенно бессмысленные. Одето это чудо было во что-то типа балахона.

Да, это, без сомнения, транс. Даже больше — психологический шок, вызванный… Чем? И ничего хорошего из-за недавних событий он землянам не сулил. Вот это было самое неприятное. Напрашивался вопрос: толпа, застывшая в трансе, и гибель землян — это взаимосвязанные события или между ними ничего общего? Баев в силу собственного опыта и интуиции склонялся к первому варианту. Что-то здесь происходит, в буквальном смысле у него под ногами, а он ничего не предпринимает, пытаясь связать воедино разрозненные факты, сидит, как зритель в театре абсурда, как простой наблюдатель, к тому же посторонний.

И снова окатила злость, и тому была веска причина. Факты должны анализироваться не здесь, на месте, когда лимит времени фактически исчерпан и на всё про всё уже минуты, да и заниматься этим должен не он, оперативник и старший инспектор, а те, кому это по статусу положено, например, Центр наблюдения во главе с тем же Грумским. У них что, вся машинерия скопом ослепла и сошли с орбит все спутники слежения? Проморгать такое сборище, к тому же замеревшее в трансе, — это ж умудриться надо! Как, оказывается, влияет трёхмесячная расслабленность, спокойствие и ничегонеделанье на организацию элементарного порядка на борту и действенную работу всех служб и подразделений. Ну, командиры, вернусь — устрою такую головомойку, держись!..