Александр Голиков - Самородок (СИ)

Женщина глянула в сторону лифта. Двери оказались открытыми, и она это видела. Пока ещё нормальным, человеческим зрением. Перевела взгляд ниже и… задохнулась. От восприятия чужого, непознанного и просто нечеловеческого. Её будто подпитали извне. Сердце так всколыхнулось, так помчалось невесть куда, что Ирма едва сознание не потеряла. От всесокрушающего удара того, что она тут ненавидела. Изначально. Но было и нечто другое. Пси-удар распался как бы на две составляющие: нечто родное, человеческое, до боли знакомое (наверняка Баев), и рядом совсем иное, то, против чего она и пришла бороться и погибнуть. Или победить. Две ипостаси одного. Две половинки целого. Того, что звалось жизнью…

Ирма, помедлив и прислушиваясь к чему-то, хотела шагнуть в зев лифта, но неожиданно сделала обратное движение, развернувшись на триста восемьдесят. Чёрт! Только этого и не хватало. Хотя и ждала. Но не так быстро и оперативно. Объяв пространство, вычленила в нём две потенциальные точки-опасности. Неумолимо приближающиеся. По её душу. Защищённые всем, чем можно защитить механические аппараты с хрупким биологическим грузом на борту. И тут же в ней взыграло ощущение охотника, преследующего законную добычу. Азарта и уверенности в своих силах добавило и то, что добычей-то тут как раз считали её. Неужели?!.. Ирма вздохнула полной грудью и… окостенела. Сила, что была у неё внутри, та, что при рождении вдруг воспротивилась той, что вливалась в неё постоянно, как из источника, не требующего никакого дополнительного пополнения. И ещё столкнулась с третьей составляющей, с той же силой, но несколько ослабленной. Некоторое время понадобилось, чтоб определить приоритеты. И резонно решила, что то, что внутри, никуда не денется, а вот наружную опасность придётся устранить. И выдохнула. И рванула в сторону от лифта, опять наверх. Но на сей раз перед телом Велеса даже не остановившись. Со стороны — мегера, которая только и видит, что врага перед глазами.

Её звала и жгла ненависть. Та, что всегда и везде будет первой. Если только ту не опередит здесь нечто иное. Любовь, например. Или то же сострадание. Да только не в этом случае, к сожалению…

Флайтанк — особая машина, из названия ясно и так: летающий танк. Хотя от «танка» тут лишь дань предкам, которые называли танком оснащённые практически непробиваемой бронёй и мощным вооружением могучие дизельные машины на гусеничном ходу. Только времена изменились, оснащение тоже, а защита и подавно. Плюс масса дополнительных конфигураций. Например, подавление средств предполагаемого наблюдения. Или сингуляторы силового поля. Или опережающие средства поражения предполагаемых целей. Да мало ли…

Поэтому для пилота первой машины стал полной неожиданностью тот факт, что его защищённую от всех представимых катаклизмов машину вдруг засекли и… атаковали. Несмотря на полную защиту. И кажущуюся неуязвимость. Но вот именно — только кажущуюся. Никто не думал, что пси-атака может быть такой мощной. Которой плевать на все генераторы пси-защиты, что были рассчитаны исключительно на блэк-излучение алгойцев, плевать на то, что генераторы эти работали на полную мощность, согласно программе, которая и подразумевала как раз полную защиту от чего бы то ни было, раз флайтанк ушёл на задание по императиву «зеро». Удар пришёлся по самому, казалось бы, тут защищённому — людям. Вернее, их мозгу. Эдакий удар исподтишка.

Зуммер обнаружения заверещал тогда, когда они подлетали к цели. До Института биотехнологий оставался километр. Пилот только хотел отреагировать, когда следом и ударило — в полную мощь, в самый ответственный момент — перед заходом на объект. И всё понеслось, закувыркалось, завертелось и спрессовалось в секунды, что растянулись, казалось, на саму неопределённость и многомасштабность, вышибая попутно из людей дух.

Пилот отключился и стал марионеткой в чьих-то руках. Руках жестких, с привкусом крови. Его как личности не стало. И эта уже не-личность потянулась к оружию. С выпученными глазами и с пеной у рта. Сумасшедший…

Флайтанк вильнул, потеряв управление. Автопилот был отключен, что в условиях боя, предполагаемого тем же императивом «зеро», было явлением нормальным. Однако пси-удар пришёлся не только по людям. Как мог он воздействовать на узлы и агрегаты самого летающего танка, можно лишь догадываться. Факт остался фактом. Первая машина (фактически без пилота!), вдруг развернулась на месте и на скоротечном вираже поразила из всех бортовых систем вооружения машину вторую, идущую следом. Защитное поле флайтанков рассчитано было прежде всего на внешнюю угрозу, но никак не на поражение от своей же собственной системы огня. Следующий вторым флайтанк вспыхнул, детонировал оглушительным взрывом и распался огненными штрихами, самым впечатляющим из которых стал огнедышащий хвост — всё, что осталось от некогда грозной и такой надёжной с виду машины. Остальные искры оказались поменьше, в том числе и десантный отсек с рубкой управления. В одну секунду двадцать две жизни перестали таковыми быть, оставив ночному небу лишь короткую о себе память, воссоединившись в одно целое с огненным лепестком, расцвётшим вдруг в небесах. В то, во что превратилась вторая машина, расстрелянная в упор первой. Светлая вам память…

Гонгвадзе и Михайлов в той, первой машине, как раз обсуждали диспозицию предстоящей операции, ставили и распределяли акценты акции, когда случилось непоправимое. А Елена лишь вздрогнула, ничего не понимая, но ощутив вдруг всем естеством своим, что случилось нечто из ряда вон. И ещё она ощутила прикосновение того, недавнего… Того стылого и равнодушного, что заставило её предать. И Елена задохнулась от ненависти и бешенства. Её пси-импульс с такой вдруг неимоверной силой отразился в ответ, что Ирма там, на крыльце института, едва не потеряла сознание от ответного удара той, любящей и любимой женщины. Её буквально отшвырнуло к дверям, чуть ли не в коридор, в холл, и упала она возле стола дежурного у проходной, продолжавшего мёртвой глыбой возлежать в своём кресле. Сознание её затуманилось, поплыло, но лишь на секунды. Хотя и их оказалось более, чем достаточно.

— Вон из машины! — прокричал Гонгвадзе и бросился к штурм-люку. Михайлов, в котором инстинкты бойца и командира, вбитые годами тренировок чуть ли не в подкорку, вдруг заговорили в полный голос, мгновенно понял, что стряслось нечто ужасное и непоправимое.

— Немедленно покинуть танк! По расчётам!.. Вперёд!

Это тоже было частью императива. И тоже отрабатывалось. Да только… Только вводная, данная Ирмой прямо в мозг оперативникам, несмотря на блокаду и его пси-защиту, нашла свой отклик и начала действовать. Пилот уже разворачивался в своём кресле в сторону десантного отсека с усмешкой, не предвещающей ничего хорошего, и выцеливал из файдера первых на очереди. Своих же товарищей. В его оправдание, себе он сейчас не принадлежал. И видел вокруг лишь врагов. Зазвучали первые выстрелы, сходные по звуку с уханьем совы. Так стрелял файдер. И целился пилот исключительно в голову. Чтоб уж наверняка. А потом и вовсе началось невообразимое.