Александр Кондратов - Новый мир. Трилогия [СИ]

— Черт с тобой, иди, — согласно махнул рукой. Я настолько устал, что мне было плевать даже на тот факт, что со мной двинется тот, кто всего несколько минут назад хотел меня избить.

Договорившись через некоторое время встретиться за западными воротами, мы с оборотнем разошлись. Я как мог быстро пошел за Вороном.

Стоило мне подойти к стойлу, как почуявший кровь, что обильно «украшала» мою одежду, Ворон заволновался. Успокоив его, я взвалил все сумки на круп и, запрыгнув на уже оседланного Ворона, быстро помчался прочь из города. И я даже не хотел думать, почему так и не увидел ни одного стражника.

Я честно ждал оборотня у западных ворот. Наконец, увидел всадника на гнедом коне, что быстро поравнялся со мной. Мы молча пришпорили коней, быстро удаляясь от ненавистного поселения. Когда оно осталось далеко за спиной, мы притормозили. Какое-то время ехали молча, а потом я спросил:

— Как тебя зовут хоть?

— Готнерим, — ответил он, хмуро глядя перед собой.

— А я Глеб. Будем знакомы, — сказал я и замолчал.

Мы долгое время ехали молча. Я не знал, какие мысли роились в голове у оборотня. Лично я пытался осознать произошедшее несколько минут назад у кузницы. Когда напали эльфы, было не так страшно и ужасно, а сейчас… кровь, смерти… это ужасно! Я не знал, что в настоящем сражении будет настолько ужасно, все-таки бой с эльфами был слишком скоротечен для того, чтобы я успел его осознать в полной мере.

— Слушай, Готнерим, — начал я, пытаясь завести разговор, — куда ты собираешься идти?

— Не знаю, — ответил тот, — где работа попадется, там и останусь.

— Почему все-таки ты так взъярился на меня? — спросил я озабоченно, — Разве так неприятно, что я тебя ударил? Да и остальные посудачили бы да забыли.

— Ты не понимаешь, — процедил сквозь зубы Готнерим со злобой, что шла то ли от неприязни ко мне, то ли от того, что я затронул эту тему, — в моем племени любой бой священен! Победить в поединке более сильного противника — значит, стать более почитаемым и уважаемым! А ты… ты просто избил меня, как юнца. А я считался сильнейшим воином в племени!

— Подожди, ты сказал «в племени»? — зацепился я за слово.

— Ты что, из пещеры вышел? — удивленно посмотрел на меня оборотень.

— Можно сказать и так, — кивнул я, желая получить подробности, — так что?

— Либо ты действительно ничего не знаешь, либо что-то замыслил, — недоверчиво сказал он, а потом махнул рукой и заговорил, — да будет тебе известно, что на территории графств, помимо живущих в городах оборотней, обитают и разные племена. Они живут в небольших деревнях в самых глубинах территорий. Кто-то занимается земледелием и иногда общается с внешним миром, а кто-то так и остается в первобытном состоянии, ведет звериную жизнь. Тем не менее, никто насильно не принуждает их жить по законам графств, только по желанию самих племенных жителей. Я тоже из племени.

— И что же тебя заставило выйти к цивилизации? — спросил я с интересом.

— Как-то в наши земли зашел странный воин, — начал оборотень, — он был весь в блестящих одеждах, а в руках держал странную секиру — длинную и блестящую. Воин оказался очень сильным, я едва смог его убить! А потом мне стало интересно, где же создают такие замечательные и надежные доспехи и оружие. И я ушел. С тех пор я наемником хожу по графствам, обучаюсь, при возможности, различным умениям ну и сражаюсь часто. Хотя сначала очень долго привыкал к такой жизни.

— Ух ты! — удивился я, — Это удивительно! И давно ты так путешествуешь?

— Уже двенадцать лет, — нехотя ответил Готнерим.

— М-да, это не мало, — задумчиво признал я, отметив, что самостоятельно заставить себя уйти непонятно куда только за тем, чтобы искать силы… это достойно уважения.

— Зато за все время я не утратил ни грана тех знаний, что получил в племени! — гордо сказал он, — Идя в смертный бой, я всегда пою нашу победную песню! С ней я становлюсь поистине непобедимым!

— Интересно, — хмыкнул я, — споешь?

— Зачем? — удивился Готнерим.

— Просто хочу ее послушать. А я в ответ спою отличную песню, которую ты никогда не слышал, — предложил я.

— Хорошо, — он набрал в грудь воздуха и запел басистым, но идеально подходящим для песни голосом.

Признаюсь, песня меня поразила. Она пелась на необычном, рычащем и грубом языке, который, тем не менее, оказался очень богат на различные эпитеты, которые с готовностью перевел амулет. В песне пелось о воине, который ушел далеко от дома в поисках славы, как сражался он с бессметными полчищами врагов, как любил и как погиб. Эта песня оказалась наполнена глубоким смыслом, в ней было столько эмоций, что я невольно хватался за оружие, будто бы это на меня нападали чудовища и армии. Удивительно, впервые я попал под воздействие местных песен! Признаться, это очень необычно и завораживающе!

— Это восхитительная песня! — оценил я, когда Готнерим умолк.

— Это да, — гордо кивнул он, потом сказал, — а теперь спой ты, послушаю, что за песню ты пообещал.

Немного поколебавшись, я отпустил амулет-переводчик, который сжимал под плащом. Лучше спою так, как это звучит на самом деле, чтобы мой новый товарищ слышал то, что нужно. Задумавшись, что именно лучше спеть, наконец, определился. Хотелось поддержать военную тематику, вот только песня была не столько боевая, сколько победная. Думаю, она знакома каждому русскому.

— День Победы. Как он был от нас далек… — я прикрыл глаза, полностью отдавшись песне.

В голове мелькали различные картины, десятки которых возникали перед глазами при каждой спетой строчке. Наиболее ярко стояли марширующие солдаты и толпы людей с цветами. Вспомнились ветераны, девятое мая, уже недавнее, когда лишь малая часть тех героев, что победно дошли до Берлина, прошествовали по улицам города. Им все отдавали честь, даже дети. Все было настолько ярко и живо, что я буквально выпал из реальности. Пришел в себя только тогда, когда спел последнюю строчку, да и то еще с минуту был погружен в свои мысли. Похоже, я песнями не только других задеваю, себе тоже достается — эмоции прут через край!

Открыв глаза, я обнаружил, что мы стоим. Кони не двигались, лишь топтались на одном месте. Готнерим смотрел прямо, а глаза его предательски блестели. Он еще пару секунд так пробыл, потом пришел в себя. На лицо наползла прежняя маска сурового воина, но в глазах была тоска, словно бы песня касалась его самого.

— Глеб, твоя песня великолепна! Мне почему-то сразу вспомнились те дни, когда я возвращался из длительных походов и наймов, после тяжелейшей битвы! Я не знаю, почему. Глеб, тебе бы менестрелем быть, легко бы пристроился во дворец к графу! О чем твоя песня? Я такого языка еще ни разу не слышал.