Михаил Щукин - Рабыня [litres]

Иллис невольно поежилась, поймав взгляд Майи. Но сейчас ей было не до этого.

– Хорошо, – заговорила она спокойным голосом… – Я принимаю этот подарок. Но я хочу, чтобы ее лечили по-настоящему. И не дали умереть от ран.

– Не возражаю. – Адила равнодушно пожала плечами. – Надеюсь, теперь мы сможем расслабиться.

– Ты это обещаешь?

Императрица немного раздраженно поглядела на дочь и обратилась куда-то за границу сектора связи:

– Цера, подготовь распоряжение. Я подпишу прямо сейчас. А то моя дочь стала слишком недоверчивой.

Резко развернувшись, чтобы не встречаться взглядом теперь уже со своей рабыней, Иллис позволила брату ее приобнять и повести к двери.

Майя только усмехнулась, даже не посмотрев на нее.

– Ты можешь объяснить, что происходит, сестренка? Какое слово ты дала этой рабыне и теперь просила разрешение нарушить? – Вирт осторожно вел под руку всхлипывающую младшую сестру по коридору в направлении выхода.

– Нет, не могу, Вирт. Это ее тайна. И я обещала, что буду молчать.

– Даже ценой ее жизни? Ты же была уверена, что можешь ее спасти?

– Без ее согласия мои слова будут пустым звуком. – Иллис судорожно вытерла мокрые щеки.

– Не казни себя, – зашел с другой стороны Вирт. – Ведь теперь это точно ее выбор. И ты сделала все, чтобы его изменить. Конечно, если ты не расскажешь все сама.

– Брат, нарушив свое обещание, я больше не смогу уважать саму себя. Это последнее, что я еще не предала в отношениях с Майей.

– Даже так, – озадаченно пробормотал Вирт. – Тогда держись. Мне не показалось, что она обрадовалась своей новой хозяйке.

Иллис промолчала. Во дворе их ждал глайдер Вирта. Как-то апатично забравшись в него, она нервозно осмотрелась.

– Ее повезут на грузовом аппарате, в нем есть приспособления для носилок, – пояснил Вирт. – Сюда носилки не влезут.

Иллис обернулась в указанном направлении и осмотрела немного большую по размеру машину. Во время взлета она уже закрыла глаза и решила немного поспать.

За столиком в отдельной комнатке популярного и от того дорогого кафе, расположенного в центре столицы, сидели двое. Один высокий статный мужчина с пепельно-серыми волосами, а второй коренастый, темноволосый, с резкими чертами лица. Они не торопясь пили вино и вели тихую беседу, не предназначенную для чужих ушей.

– К сожалению, ваше сиятельство, наши цели не достигнуты. Они обе еще живы.

– Это так, но мои люди до снятия карантина не смогли оправиться после площади Встреч. А потом в городе стало слишком много патрулей. Пришлось сворачиваться. Теперь они обе для нас недосягаемы.

– Да, для вас это, наверно, неплохой выход. С вашей целью завтра будет покончено. Вы, наверно, даже удовольствие получите.

– Меня вполне устроит такой исход. Это верно. Но ваш сарказм неуместен. Конечно, я буду присутствовать на казни, так же как и вы. Вот только они слишком долго и тесно общались. Вторая может задуматься о многих мелочах, с которыми столкнулась и наблюдала. С ее способностями она может получить правильные ответы.

– Что ж. Это означает только, что у нас по-прежнему есть общие цели. Но в ближайшее время лучше повременить с их достижением. Тем более что потребуется время, прежде чем после смерти рабыни она вообще начнет задавать вопросы.

– Пожалуй, вы правы. В конце концов, мы теперь достаточно связаны друг с другом.

– Полноте, ваше сиятельство. Согласитесь, что иметь в качестве покровителя члена правительства для вас намного лучше, чем прятаться от теней по своим замкам и подвалам. А если я достигну своих целей, вы вполне можете рассчитывать на мое покровительство.

– Я могу рассматривать ваши слова как официальное предложение о союзе? – Пальцы, лежащие на столе, выбили короткую дробь, и крупный изумруд в перстне на среднем пальце отбросил несколько веселых зеленых лучиков на ближайшую стенку.

– Вполне, граф. Что вы на это ответите?

– Я согласен присоединиться к вам. Думаю, более детально мы обсудим все при следующей встрече.

Майю разбудили ближе к вечеру. Ей даже помогли перебраться на принесенные носилки. Можно сказать, с комфортом вынесли из лазарета и закрепили внутри глайдера. Майя не без иронии о самой себе подумала, что с таким комфортом она не летала за все время побега. Чистые простыни, носилки, можно сказать, мягкие. Только потолок низко, почти перед самыми глазами. Но это точно не специально. Легкий шум и покачивание дало понять, что глайдер поднялся в воздух прямо с площадки перед штабом.

За все время пребывания тут с нею никто не захотел разговаривать. Но она с удивлением отметила, что и обращение с нею было без раздражения. Врач даже сочувствовал ей. А вечером, видимо уже зная об отмене казни, ободряюще кивнул. Только зря это все. Было бы намного лучше, если бы казнили, чем попасть под власть бывшей подружки. Это же надо было совершить такую глупость и поверить в обещание принцесски.

Окна в кабине были расположены ниже уровня носилок. Смотреть туда оказалось можно, только до предела скосив глаза. А приподнимать голову не хотелось. Она по-прежнему отзывалась острой болью при любом движении. Даже когда несли, к горлу подкатывал комок. Впрочем, на улице уже наступали сумерки. Так что можно просто полежать. Зачем вообще ей эти цепочки надели? Она все равно сейчас не смогла бы ничего сделать.

Тонкий визг тревожного сигнала ворвался в накатившую дрему внезапно. Громкий и непривычный гул за бортом показал, что у глайдера исчезло защитное силовое поле. В кабине сверкнули отблески близкой молнии. Майя еще услышала пилота, громко ругавшего какого-то техника, видимо обслуживавшего машину перед вылетом. А потом ее оторвало от носилок.

Накатила тошнота. Краткое состояние полета прекратилось резким ударом. Ее снова отбросило на носилки. Машина понеслась вниз, и она вывалилась на пол. Удар о твердую поверхность пришелся носом. Его сплющило, но сам кузов уцелел. Машину развернуло и потащило вниз по склону какого-то холма. Она перевернулась. Новый удар пришелся на посадочные стойки. Лежа на полу, Майя видела, как какие-то трубки пробили днище и с треском застряли в потолке. Но подумать ничего не успела. Там что-то лопнуло. Ее снова развернуло, и, уже падая ничком, она успела поймать тень чего-то гибкого и тонкого, несущегося ей в спину. Сухой треск, боль и собственный крик слились в один момент. Спасительная темнота не позволила ей осознать, что это был треск не выдержавших ребер.

Ужин, начавшийся в более или менее доброжелательной обстановке, все-таки был сорван. Сообщение об аварии Димир получил прямо на свой браслет. И его услышали все.

Иллис судорожно сглотнула и выпрямилась, требовательно глядя на отца. Тот решил не отключать связь. Все равно уже ничего не изменишь.