Сергей Москвин - Пифия

– Мама, – шепотом сказала Майка, указав на скачущего по стене зверя, но та уже и сама заметила черно-белого преследователя.

– Он не собирается нападать, не бойся.

Майка и не боялась, хотя не испытывала никакого желания встретиться с таким существом в туннеле или где-нибудь на поверхности.

Шериф взглянул на зверя через прицел и опустил оружие.

– Быстрая тварь, – сказал он. – Хорошо, что одна. В стае могут и напасть.

– Разве кошки охотятся стаями? – спросила у него мама.

– А кто тебе сказал, что это кошка? Сейчас каких только монстров не развелось! И все норовят к нам под землю залезть!

«А некоторые – выбраться оттуда», – мысленно возразила Шерифу Майка, вспомнив всепожирающее чудовище, которое мама назвала гигантским червем.

Она запретила себе думать о подземном монстре, но это оказалось выше ее сил. Стоило в мыслях помянуть, даже не помянуть, а лишь представить его, как Майку окутал непроглядный мрак, наполненный грохотом осыпающихся камней, ударами и скрежетом бесчисленных лап-когтей и свистом вырывающегося из глотки чудовища раскаленного дыма. Эти жуткие звуки, с которыми червь пробивал себе путь в толще земли, оглушили Майку, заставив зажать руками уши, хотя он и был далеко. Пока еще далеко!

Но в тот момент, когда Майка подумала (вспомнила!) о нем, что-то произошло. Червь «услышал» ее голос! Услышал, хотя она молчала. Его лапы-когти застучали чаще. Даже с заткнутыми ушами Майка это услышала. Как и то, что расплавляющее камни ядовитое дыхание чудовища стало громче. И натужнее. Так мог дышать только хищник, который почуял добычу. Но червь не просто учуял добычу. Майка была в этом уверена. Он преследовал ее.

Та-та-та-та!

Частый механический звук прорвался сквозь свистящую отрыжку чудовища и стук дробящих камни когтей.

Звук подхватил Майку и вынес из шипящей и грохочущей бездны на поверхность, в руки мамы. Кроме мамы здесь были и Шериф, и дядя брамин, и остальные. Уложив ствол на борт дрезины, Палач целился в скачущего рядом зверя.

«Та-та-та-та!» – Прогрохотал его пулемет, заставив Майку вздрогнуть. Так вот какой звук вытащил ее из подземелья! У лап зверя взметнулись осколки льда и каменной крошки, но ему самому пули, кажется, не причинили вреда. Зверь взмахнул своим тонким хвостом, словно погрозил едущим на дрезине людям, и исчез со стены.

Майка облегченно выдохнула. Ей совсем не хотелось, чтобы Палач убил или ранил белого зверя, ведь тот не сделал ничего плохого. К тому же, несмотря на голый черный хвост, он выглядел таким красивым.

– И часто зверье за дрезиной гоняется? – спросил Стратег.

– Случается, – неохотно ответил ему опечаленный промахом Палач.

Ни тот, ни другой не заметили короткого Майкиного обморока. Да и все остальные следили за белой «кошкой» с черным хвостом, чему Гончая была только рада.

– Опять видение? – шепотом спросила она у дочери, чтобы больше никто не услышал вопроса.

Майка незаметно кивнула.

– Червь?

Последовал новый кивок, при этом у Майки побледнело лицо, и Гончая готова была поклясться, что под маской респиратора у нее задрожали губы. Она обняла девочку.

– Все в порядке. Я с тобой.

Майка не расплакалась, хотя ей этого и хотелось, только всхлипнула один раз и прошептала:

– Он охотится.

– Охотится? За кем?

Гончая задала вопрос, не подумав. Она совсем не хотела знать ответ.

Пожиратель рухнувшего мира… питается самой жизнью.

Но было уже поздно, и она его услышала.

– За мной, – прошептала Майка, уткнувшись лицом ей в грудь.

И бледные черви будут грызть разлагающиеся трупы!

Гончая еще крепче прижала девочку к себе и подняла голову, чтобы удержать выступившие на глазах слезы. Стоящий напротив Стратег продолжал что-то обсуждать с Палачом, но она не слышала слов. В голове звучал только Майкин голос.

Он охотится за мной.

Глядя на Стратега, Гончая вдруг подумала, что если он действительно уничтожит червя, если поможет избавить Майку от преследующего ее чудовища, она простит ему все. Не только простит, а сделает для него все, что прикажет. Для спасения дочери все что угодно.

– Мы что, останавливаемся? – неожиданно спросила Майка, зашевелившись в ее объятиях.

Гончая огляделась. Дрезина действительно замедляла ход. Вокруг стало заметно светлее. Похоже, приближался рассвет, а Стратег сказал, что они приедут на место к рассвету. Однако ничего примечательного снаружи Гончая не заметила. Она поднялась на ноги.

Со всех сторон тянулся засыпанный снегом довольно мрачный, однообразный пейзаж: покосившиеся бетонные столбы со свисающими оборвавшимися проводами, брошенные товарные вагоны на соседнем пути, дальше какие-то приземистые постройки, склады или гаражные боксы – не разобрать, над которыми возвышалось одинокое здание постепенно разрушающейся недостроенной высотки.

Стратег с телохранителями и Палач сгрудились у лобового стекла кабины, окружив управляющего дрезиной Левшу. На что они там уставились?

– Почему баррикаду не разобрали? – спросил Стратег. Противогаз искажал интонацию, но голос определенно был недовольным.

– Их всего трое. И им запрещено покидать позицию. Приказ товарища Москвина, – ответил Палач.

Стратег покачал головой:

– Ну, раз самого Москвина.

Гончая давно подозревала, что он ни в грош не ставит руководителя Красной Линии. Впрочем, Стратег презирал всех жителей метро, некоторых терпел, а других нет. Последние, как правило, вскоре умирали.

Воспоминания не помешали Гончей протиснуться к лобовому стеклу и взглянуть на то, что заинтересовало Стратега и компанию.

Сбросившая ход дрезина медленно подъезжала к небольшой, но прочной баррикаде, возведенной чьей-то опытной рукой, вернее, под контролем специалиста. Несколько железнодорожных шпал, специально врытых под наклоном между рельсами, не позволили бы даже мощному локомотиву преодолеть эту преграду. Левша понимал это не хуже Гончей и остановил дрезину в пяти метрах от торчащих шпал.

– Что застыли? – прикрикнул на озадаченных пассажиров Стратег. – Расчищайте пути да дальше поедем. Инструменты есть?

Последний вопрос адресовался Палачу, но ответил на него одноглазый Левша. Вернее, не ответил, а молча распахнул железный ящик, на котором, как на скамье, устроились брамин с доктором. Внутри оказалась пара лопат, кирка, топор и два железных лома.

Мужчины неохотно, но все же разобрали инструменты (Палач выбрал не топор, а лом, топор достался доктору, что Гончая тоже посчитала символичным) и полезли наружу.

В кабине остались только одноглазый машинист, Стратег, который, разумеется, не стал обременять себя физической работой, и Гончая с Майкой. Не успели мужчины подойти к баррикаде, как в борт кабины что-то ударило – палка или брошенный камень, или… Но тут вскрикнула Майка, обхватив руками правую ногу. Она тут же отдернула руки и вскрикнула снова, а Гончая увидела на ее штанишках рваную дыру, а на ладошках – кровь!