Крис Райт - Путь Небес

Вдруг он почувствовал укол тревоги.

– Отступа… – только успел сказать Карио, и в помещении загремела болтерная стрельба.

Префектор бросился на пол, чувствуя сильный стук болтов по броне. Он пополз на четвереньках вперед, стреляя вслепую из болт-пистолета.

Его братья сделали то же самое: разбежались из центра помещения в поисках укрытий, ведя по мере возможностей ответный огонь. Раффель не двигался, его тело изрешетили попадания болтов. Еще несколько Детей Императора получили ранения.

Карио прорвался к лестнице и попытался сориентироваться. Им нужно было убраться с открытого пространства и пробиться к склепам, где лежали груды трупов, но это было невозможно. Стрельба велась как раз оттуда.

Префектор добрался до нижних ступеней, развернулся и прижался к перилам, непрерывно стреляя. Вокруг него лопалась и разлеталась каменная кладка, отбрасывая во мрак помещения облака пыли.

Наконец появились Белые Шрамы, отталкивая трупы, за которыми они спрятались. Воины в перепачканных кровью доспехах вели непрерывный огонь из болтеров. Погиб еще один легионер из отделения Карио, истерзанный массой болтерных снарядов.

Но шок прошел. Отделение Карио дисциплинированно открыло ответный огонь. Их доспехи сделали то, для чего и предназначались: защитили от большинства попаданий, выигрывая драгоценные секунды для поиска укрытий. Префектор бросился прочь от лестницы, уворачиваясь от большинства болтов и высматривая среди теней Белых Шрамов в окровавленных доспехах.

Врагов было девятеро. Даже с учетом двух убитых Палатинских Клинков, такой перевес противника был для Карио приемлем.

«Вы не знаете, с кем связались», – подумал он, сближаясь на дистанцию меча.

Воин, на которого он напал, отступил и взялся за свой изогнутый клинок. Карио атаковал его нисходящим ударом. Два клинка зарычали, высекая лезвиями каскад искр. Враг префектора ответил мастерски и быстро, погасив энергию удара. Легионеры обменялись новыми ударами. При каждом столкновении вращающиеся клинки со звоном отскакивали.

Карио хватило пяти ударов, чтобы оценить легионера. Он провел едва заметный ложный удар слева, сыграв на движении противника в другую сторону, выждал осознанной поправки, отскочил, а затем выбросил саблю вперед.

Острие оружия сверкнуло, войдя под нагрудник и погрузившись в живот врага. Воин покачнулся, пытаясь удержаться на ногах, но Карио сразу же вырвал клинок и одним взмахом отсек голову противнику. По палубе поскакал окровавленный шлем.

Префектор собрался броситься в схватку, но в этот момент задрожали и открылись двери на вершине лестницы, и из них вышла фигура в серо-стальной броне и с боевой глефой, лезвие которой было окутано расщепляющим полем. Новый противник двигался иначе – резко и грузно, словно машина.

Распознав вражеского командира, Карио отдал честь по старинке, быстро опустив клинок, прежде чем снова принять боевую стойку.

– Как храбро оставаться в безопасности, пока твои воины умирают, – сказал он.

Его враг тяжелой поступью приблизился, взмахнув глефой для удара. По всему длинному помещению не утихал грохот и треск выстрелов, прерываемый скрежетом и звоном сталкивающихся клинков.

– Ты прибыл слишком поздно, – сказал с сильным акцентом противник. – Эти корабли скоро будут в варпе.

Карио провел окончательную оценку, черпая информацию из манеры держаться врага, смысла его речи, сотни мельчайших признаков, говоривших о силе и слабости.

– Тогда не будем упускать шанс, – сказал префектор, ухмыляясь под личиной шлема. – Ну и? Кого я должен здесь победить?

Эйдолон смотрел, как горят и гибнут корабли, но не теми глазами, которыми когда-то обладал. Теперь он видел мир в более насыщенных красках и смаковал его агонию с помощью более острой чувствительности. Его доспех ничуть не мешал этому. То, что ткачи плоти сделали с его древними механизмами, усилило поток чувств, направляя их, отфильтровывая несущественное и оставляя для наслаждения только саму суть.

Он стоял на пороге телепортационного зала, не желая ступать в охваченные энергией участки. Смотровые иллюминаторы позволяли видеть истинную картину происходящего у Врат Калия.

В пятидесяти километрах от Эйдолона, что было каплей для масштабов космического сражения, на Основу пикировал эсминец Белых Шрамов. С переломанным хребтом и объятыми пламенем бортами. Его терзали штурмовые корабли, разрывая ту немногую броню, что еще оставалась на его теле. Все это время эсминец продолжал вести огонь, пока его корпус не расплавился на атомы.

Эйдолон чувствовал исходящий от этого корабля ужас. Ощущал источаемый им голый страх, который выделялся вместе с потом канониров и смертных офицеров на мостике. Лорд-командор представил себя на их месте: под рушащимися палубами, раздавленными и искалеченными, как они жадно ловят вытекающий через пробоины воздух.

От этого у него участилось дыхание.

«Я хочу, чтобы это происходило со мной, – подумал Разделенная Душа. – Хочу переживать все эти ощущения».

Вокруг него братья готовились к битве. Они носили те же самые доспехи, которые некогда назывались «Тип IV», украшенные золотом Легиона, но к настоящему времени лишившиеся всех характерных черт. Их горжеты и нагрудники были чрезмерно увеличены и соединялись извивающимися кабелями с гроздьями усилителей, расположенными среди соединенных внахлест пластин богато украшенного керамического доспеха. Все воины были вооружены одним и тем же оружием – разновидностями какофонов, массивных органов с раздутыми отражающими камерами и психозвуковыми резонаторами. Оружие гудело низкой, сотрясающей палубу гармоникой, от чего неприкрепленные предметы тряслись и подпрыгивали.

Изначально звуковые культы были созданиями Мария Вайросеана, но сейчас они распространились по всему Легиону. Их популярность росла по мере того, как губительная сила даров становились все более очевидной. Эйдолон, который после воскрешения принял мутации больше любого другого легионера, сжимал тяжелыми перчатками громовой молот. Его рычащий боек был окутан темной психической материей, которая отбрасывала тошнотворное зеленое свечение на железную поверхность внешних дверей, пульсируя в унисон с бездействующими органными орудиями.

Лорд-командор продолжал ждать. В пустоте над Калием все больше кораблей разрывало на куски, а их обитателей выбрасывало в вакуум. Эйдолон наблюдал за передовыми кораблями Белых Шрамов под обстрелом, и чего это им стоило. Видел, как верный Коненос вырвался из спасительной тени Ожерелья и присоединился к пляске смерти. Следил за рассыпавшимися, словно битое стекло посреди вихря торпедами, зная, что каждая из них несет груз из живых воинов.