Крис Райт - Путь Небес

+Не ослабляй себя+ передал он мысленным голосом. +Говори со мной этим способом+

Для обоих воинов апотекарион растворился в белой дымке, а затем они оказались лицом к лицу с восстановившимися телами.

Мысленный образ Цинь Са рассмеялся. Освобожденный от ужаса изувеченного тела он звучал, как обычно при жизни – звонко, беззлобно, сверхъестественно спокойно. Все воины старой гвардии степей обладали подобными голосами, хотя Цинь Са, не считая Есугэя, был последним из них. Последним из тех, кто сражался вместе с Джагатаем на Чогорисе, не побоялся пройти Возвышение, несмотря на неподходящий возраст, и выжил.

«Мы проиграли» – сухо сообщили мысли Цинь Са.

+Это была невыполнимая задача+

«Я должен был выбить их из этого места. Увидеть, как они бегут, как тогда, на Перессимаре».

Это случилось два года назад. Великая победа, одержанная благодаря внезапности и скорости. Возможно, последняя.

+Ты исполнил свой долг, кэшика. Это все, что он захочет знать.+

В мысленном мире грубые черты Цинь Са растянулись в улыбке, словно слишком яркое солнце родного мира отразилось от бесконечных лугов.

«Он будет винить себя. Будет считать, что мы слишком долго оставались в пустоте».

Арвида кивнул.

+Если он поговорит со мной, я скажу ему обратное.+

«Все пути под присмотром. Даже если мы бы хотели, то не смогли бы прорваться».

+Он знает об этом.+

«Все те годы, что я служил ему, он был справедливым повелителем. От самобичевания сейчас нет никакого проку. Для всех нас. Поиски необходимо продолжать».

+Раваллион говорила, что знает путь. Вот почему мы делали все это. Возможно, она все же окажется права.+

«Так или иначе, – вздохнул про себя Цинь Са, – он дал клятву на руинах царства своего брата, и она подстегивает его. Он должен добраться до Терры».

+А если не останется путей?+

Очертания Цинь Са начали расплываться. Ветер стал холодным, а небеса потемнели до ночной синевы. Улыбка кэшики исчезла, сменившись гримасой растущей боли. Его душа готовилась покинуть тело.

«Ты не видишь ни одного? Ты ведь предсказатель судьбы».

Арвида не знал, что ответить на это. Он не мог увидеть даже пряжу собственного будущего, за исключением видений, которые приходили к нему во время варп-переходов. А их он не желал вспоминать.

И все же, бывали времена, когда истина оказывалась жестокой.

+Путь будет найден+ заверил он. +Если Раваллион ошибается, будет найден другой способ. Каган – это сила самой вселенной. Мы оба знаем это. Его не остановить.+

Цинь Са попытался снова улыбнуться и не смог. Боль реального мира стала проявляться в этом царстве грез, и некогда здоровое лицо старого воина начала растворяться.

«Как и тебя, чародей. Вот тебе последний приказ: исцели себя, прежде чем кого-то еще из нас. Обещай мне».

Арвида смутился. Как много Цинь Са знал?

+Я больше не даю обещаний,+ отправил Арвида. В реальном мире он вслепую нашел раздавленную руку Цинь Са и сжал ее. +Охота будет вечной для тебя. И вот тебе моя клятва. Твое имя вспомнят на Терре.+

А затем мысленные образы исчезли, и библиарий снова оказался посреди спартанской обстановки апотекариона. Цинь Са замолчал, как в разуме, так и в реальном мире.

Арвида пришел в себя, глядя на изувеченную груду обгоревших органов и обрывков кожи. Джайджан и его помощники уже отошли, очищая инструменты, отсоединяя систему переливания крови и готовя нартеций.

Легионер Тысячи Сынов минуту молчал.

– Ты до самого конца оставался незапятнанным, – тихо произнес он, вспоминая их первую совместную битву среди стеклянной пыли Тизки. Затем пробормотал себе под нос:

– Я могу только завидовать этому.

Он выпрямился. На него смотрел Намаи. И Джубал, и все остальные.

– Звуковое оружие, – сказал с отвращением Намаи. – Ни один клинок, каким бы быстрым ни был, не сможет защитить от него.

Арвиду потрясла сила печали в голосе Намаи. Воины из собственного братства Кагана были близки друг другу, словно кровные родичи. И было еще кое-что: прервалась очередная связь с далекой родиной. Нити все больше истончались.

– Что он сказал тебе? – спросил Джубал.

Джубал был иным. Во время бунта на Чондаксе он находился далеко от Легиона, возглавляя на самых дальних рубежах галактики икан – великую охоту, которая прошла вдали от галактической плоскости в погоне за налетчиками ксеносов-мьордхайннов. К моменту возвращения ударной группы с головой патриарха ксеносов на серебряном щите, Империум обратился против самого себя, и Джубала бросили в пекло битвы без возможности узнать причину.

Более слабый воин мог бы подчиниться судьбе в последовавшей сумятице и пустотной войне, но в душе Джубала всегда пылало пламя, и все устроенные на него ловушки не сработали. На Чогорисе он был повелителем Летней Молнии, непредсказуемым духом, который пренебрегал ограничениями даже по стандартам Легиона, придававшего им мало значения. Из Белых Шрамов практически только имя Джубала было широко известно среди участников Великого крестового похода. Его шепотом произносили наряду с именами самых достойных воинов. На мирах, которые никогда не видели сына Алтака, он был неуловимой прославленной легендой. То, что он выжил, прорвавшись к Хану, было одним из немногих радостных поводов в остальном изматывающей кампании. Знаком, что самая энергичная душа Легиона все еще не сломлена.

Рассматривая его, Арвида только сейчас увидел насколько отличался Джубал от Цинь Са. Магистр кэшика говорил тихо, держался солидно, его сила словно исходила из глубокого колодца, уходящего в скальную породу. Джубал был другой стороной души Легиона – яркой, проворной, свободной. Каким-то образом ему удалось сохранить эти качества во время долгого отступления, его гуань дао по-прежнему дерзко сверкала, когда кровь текла по мирам.

Возможно, пришло его время. Возможно, наступила эпоха необузданного пламени, время Магистра Охоты, нежели Орды.

– Довольно мало, – сказал Арвида, больше не желая говорить об этом – Он умер достойно, его дух смеялся перед концом.

Джубал еще на секунду задержал на нем свой изучающий взгляд.

– Мы могли бы удержать позиции и умереть вместе с ним. Об этом сложили бы стихи.

Арвида не стал оспаривать его слова. Ему было не место здесь, он все так же оставался чужаком, вынужденным сражаться с орду, но так и не ставшим одним из них. Он убедился в этом лично, сохранив символы прежней жизни, отказываясь от всех предложений принять путь погодной магии, знания шаманов степей.

– Мы сделали то, ради чего пришли, – невозмутимо произнес Арвида.

– Но в этот раз цена оказалась высокой.

– Когда было иначе?

Джайджан вернулся к столу с уже жужжащим нартецием. Его помощники начали готовить тело. В дальнем конце медицинского зала вошли слуги, неся белые церемониальные одежды, отмеченные каллиграфическими глифами, обозначавшими переход в Вечные Небеса, просторный небосвод, полет ястреба.