Крис Райт - Путь Небес

«Восхищающий» следовал в кильватере «Сюзерена», ведя поддерживающий огонь по накренившемуся «Калджиану». Пустота была наполнена вспышками лазерных лучей и взрывающихся снарядов, усеявших переплетающиеся траектории охотника и добычи.

Коненос наблюдал с мостика за опустошительной атакой корабля Карио, который всаживал залп за залпом в корму «Калджиана».

– Он по-настоящему зол, – заметил оркестратор хриплым из-за вокс-усилителей голосом.

– Держаться поблизости? – осторожно спросил Эрато. Оставаться на такой малой дистанции от сражающихся звездолетов не было совсем уж самоубийством, но и не давало особого преимущества.

– О, да, – ответил Коненос, взявшись за силовой меч. Клинок уже сердито гудел, дрожа в хватке хозяина. – Когда Вон Калда даст команду, хочу быть как можно ближе. У нас никогда не было такого мощного оружия, и оно будет подчиняться нашим командам.

«Восхищающий» дал полный залп, всего на секунду замедлив свой ход, но почти уничтожив кормовые щиты «Калджиана». На террасах под троном Коненоса ждала с едва сдерживаемым нетерпением сотня какофонов Эйдолона, доспехи были надеты, психозвуковые органные орудия гудели в предбоевой готовности. Как только щиты фрегата будут сбиты, а корпус пробит, они быстро окажутся внутри, разыскивая фанатиков Карио, чтобы увидеть, как ими овладеет изменение.

– Они выпустили абордажные торпеды, – сказал как будто удивленный Эрато.

– Хорошо, – ответил Коненос, едва обратив внимание на слова знаменосца и предвкушая грядущую бойню в узких коридорах.

– Нет, не «Сюзерен», – пояснил Эрато. – А его добыча.

Коненос схватил тактическую линзу и подтянул ее. «Калджиан» и в самом деле выпустил свою свору торпед, которые пронеслись через поток лазерных лучей и врезались в нос «Сюзерена».

Оркестратор собрался уже сказать о смелости такой затеи, но вдруг понял, что рот его не слушается. Попытался снова заговорить, выдавить из себя слова, но ничего не произошло. С растущим чувством бессилия он повернулся к какофонам. Все они тоже молчали, хватаясь за вокс-решетки и стуча по механизмам.

Эрато уставился на них, не уверенный, был ли его ответ вежливым.

– Милорд?

Происходило что-то очень странное. Органы вокс-вопля в горле Коненоса сжались, издав шумовой взрыв, разнесший все линзы в радиусе десяти метров от него. Смертные слуги, даже те, что были полностью лишены чувств, упали на пол, а из их зашитых ушей потекла кровь.

Коненос попытался закричать, но тело больше не выполняло его команды. Воздух на мостике стал влажным и приторным. Раздались крики, но они сорвались не с губ смертных. Взорвались сенсорные станции и лопнули очередные кристаллические линзы.

Эрато что-то кричал, вызывая помощь и пятясь от какофонов. Коненос едва мог видеть: глаза залило размытое ярко-фиолетовое пятно. Оба сердца учащенно забились, словно собираясь выскочить из напрягшейся грудной клетки.

Он отшатнулся, чувствуя, как пластины доспеха вздуваются и трескаются. В голове зашептал голос, поначалу тихо, но затем резко набрав высоту.

– Я с самого начала приметил тебя , – прошипел он. – Так много талантов, столько всего, чтобы потешиться.

Коненос попытался непокорно зареветь, сделать хоть что-то, чтобы противостоять сущности, которая вытесняла его собственную, раздуваясь как опухоль внутри души оркестратора и изгоняя все, за исключением собственного безумия.

Какофоны падали на колени, их нагрудники лопались, а керамитовые осколки разлетались по палубе. Смертный экипаж «Восхищающего» схватился за оружие и начал стрелять, но это только ускорило трансформацию.

Коненос закричал от боли, но не смог издать ни звука. Демоническая душа крепла, отправляя в небытие последние остатки личности оркестратора. Боевой доспех раскололся, обнажив новое, извивающееся подтело из фиолетовой плоти и черных вен. Фигура Коненоса раздулась до непристойных пропорций, пока он не возвысился над всеми присутствующими. Вместо собственных рук появилось четыре новые, перетянутые веревками и кожей. Их костей распавшегося лица выросли скрученные рога. Бывший легионер Детей Императора сделал первый шаг, и вместо тяжелого сапога раздвоенное копыто раскололо палубу.

Демон набрал воздух в легкие, и по мостику разнесся опустошительный гиперкрик, разрезая прочный металл, превращая в пыль рокритовые колонны и разгоняя зигзагами по накренившейся палубе широкие трещины.

Те же изменения происходили со всеми какофонами. Они расширялись, росли, вырывались, словно паразиты из дряблых тел своих носителей. Шагали на выгнутых в обратную сторону ногах, непристойно наклонялись, а вокруг тонких зубастых ртов мелькали длинные языки.

Существо, которое когда-то было Коненосом, но сейчас стало Манушья-Ракшсаси, раскинуло руки, и, сбросив последние куски брони, триумфально завыло. Оно крепко сжало возникший из ниоткуда меч. Воины демонической армии завизжали в ответ, такие изящные, чарующие и проворные, как некогда были массивными. Их глаза вспыхнули чистейшей злобой, а голоса стали невыносимыми, словно предсмертные вопли целых миров, сведенные в одну, жуткую точку сводящей с ума силы.

Эрато пятился, наведя болтер на прежнего господина и стреляя с привычной точностью. Снаряды глубоко входили в обнаженное тело демона, выбрасывая фонтаны черной крови. Манушья-Ракшсаси закричал в экстазе. От воплей удовольствия лопнули люмены, засыпав его многогранными кристаллами. Отродье варпа выбросило клешню и схватило Эрато за шею.

– Храброе дитя, – произнес Манушья-Ракшсаси и надавил.

Шея Эрато сломалась, и демон отшвырнул обмякшее тело.

По всему мостику демоническое потомство обретало свободу. Одни прыгали по палубе, двигаясь быстрее любого смертного, их пасти уже увлажнила горячая кровь тех, кто попадался им на пути. Другие поднимались в воздух, словно жестокие ангелы, их гибкие тела сияли сиреневыми ореолами, а когти сжимали вырванные хребты убитых людей. Чудовищам никто не сопротивлялся. Их вопли рвали сами атомы вокруг них, расщепляя плоть и иссушая материю. Демоны рассыпались по мостику, прыгая по террасам и копошась в сервиторских ямах.

Манушья-Ракшсаси с ласковой улыбкой на перекошенном жутком лице наблюдал за происходящим. Сдвоенные когти на дополнительных руках поднялись высоко над коническим черепом. Где-то глубоко внутри демона в немой агонии вопил тот, кого некогда звали Азаэль Коненос, и чью душу не спеша разрывали на куски.

– Портал открылся , – сказал Манушья-Ракшсаси, наслаждаясь гулким звуком своего голоса.

Само реальное пространство разделялось, а смертные были слишком заторможенными, чтобы понять это. Границы, которые разделяли миры, ослабли, затем разорвались, а теперь отделились. А в сердце бури находились грозовые маги, смертные, что осмелились призвать стихии эфира. Они были отборнейшей пищей, тем лакомством, которое сделает вечность сносной.