Николай Одинцов - Мустанкеры

– Папа, я иду! – заорала Жанна, развернула танк и открыла огонь.

Удивительно, как много разрушений может принести одна боевая машина, оказавшись вне зоны поражения! Не дожидаясь, пока ее попытаются остановить, Жанна атаковала орудийные башни. Открылась ахиллесова пята платформы: она была слабо защищена от десанта. Видно, создатели Нагльфара в запальчивости положились на подавляющую мощь бортовых орудий. Одна малая пушка и два пулемета – не в счет, Жанна разобралась с ними походя, одним ударом. Под залпами Варяга платформа стремительно теряла летательные аппараты и турели. С нижних палуб показались трясуны с ручным оружием, и Жанна ударила по ним, загоняя в глубь станции.

Впереди у кормы наземного корабля возвышалась надстройка – командный пункт. Возможно, отец там. Девушка приблизилась к зданию, не решаясь открыть огонь. Паузой немедленно воспользовались трясуны: рядом с танком принялись рваться мины. Пришлось ответить, и немедленно со стороны надстройки открыли встречный огонь. Жанна наконец приняла решение: залпом разнесла колонну связи над командным пунктом и одним выстрелом заставила замолчать пулемет. Задала танку цели на взлетной полосе, а сама стала пробираться в нижний отсек, где был запасной выход наружу. Кошка отправилась за ней.

Сжимая в руках пистолет, девушка медленно прокралась вдоль выщербленной металлической стены к лестнице. Кошка, бежавшая впереди, вдруг замерла, выгнула спину дугой. Опасность! Жанна пригнулась и в следующее мгновение уже стреляла по выскочившему из-за угла трясуну.

Они стали подниматься по лестнице, слишком узкой, чтобы укрыться. Еще ступенька, еще. На верхней ступеньке показался трясун, и пуля по касательной ударила в наплечник скафа, отбросила девушку к стене. От удара потемнело в глазах, но Жанна все же выстрелила наудачу и попала. Враг упал навзничь. Дальше их повела короткая галерея, с которой было видно, как танк, лишенный хозяина, послушно обрабатывает огнем выходы с нижних палуб. Охрана у командного поста была мертва: трясунов задавило осколками разрушенной навигационной вышки. От лестницы, ведущей на пулеметную башню, остались лишь обломки. По броне струились, замирая, красные ручейки.

Рубка просела так, что нижняя часть овального прохода в центр управления располагалась ниже пола галереи. Похоже, при атаке с воздуха командный пункт мог погружаться в толщу палуб, но механизм не сработал. Девушка осторожно надавила на тяжелую створку, та поддалась, хоть и не сразу. Жанна проскользнула в небольшое помещение перед рубкой. Затемненные стекла не пропускали свет снаружи, но в помещении светились приборные панели. Алиса снова проделала танец опасности, и девушка упала на землю. Над ее головой вибрировало, пронзив стальную дверь, черное копье. Жанна выстрелила дважды, наугад, и тяжелое тело рухнуло в полутемной комнате.

Девушка приподнялась, оскальзываясь. Кровь. Видно, пуля все же задела плечо. Человек, которого Жанна подстрелила, оказался чернокожим гигантом, худым, как иссохший древесный ствол. Он был мертв или без сознания. Жанна огляделась. Из-за приборов показалась седая голова.

– Отец!

Она подбежала к ученому.

В момент, когда упала башня, Цайгори, похоже, стоял за пультом. Он сильно расшиб лоб, но был жив. Жанна осторожно опустила бесчувственного отца в мягкое кресло, активировала фиксаторы и быстро осмотрела приборную панель. Похоже на их собственную платформу, только мудреней, но она разобралась. Жанна переключила несколько тумблеров, сграбастала кошку и прыгнула в кресло. Ремни-компенсаторы мягко прижали ее искусственное тело. Жанне вспомнился Ариэль и щенок по кличке Шустрик.

Она погладила мягкую кошачью шерсть и прошептала:

– Не бойся, Алиса, сейчас мы слегка упадем.

Красные жуки жрали друг друга, плевались ядом, скрежетали хитином. Нет! Это не жуки, это танки. Тихон видел глазами десятки беспилотников с высоты орлиного дозора. Поле битвы. Он узнал космодром, ломкие колоски стартовых колонн. Танки-жуки окружены пылью и огнем, они сражаются. Значит, пришла помощь?

– Огонь и пыль. Вот – все, – говорит ему чужак.

Или это он говорит себе сам и думает, что сказал чужак? Или это мальчик говорит с ним, передавая слова чужака? Нет, мальчик молчит и грезит. Его нужно разбудить.

– Очнись! – кричит Тихон.

– Безмятежность – прежде всего, – отвечает некто. – Ее нельзя нарушить.

Тихон видит землю сквозь стеклянный купол. Она большая, сине-голубая и немного зеленая, рассеченная тонкой линией мигающих огоньков. Это Ариэль. Орбитальный город. Алмазный венец человечества.

– Послушай, ты ведь пришел оттуда. Ты надоблачник или житель Луны. Постой-постой…

Дежнев припоминал рассказы отца, что-то про срыв марсианского эксперимента. Он вспомнил имя.

– Костя! Костя Лосев! Вот ты кто!

Почему он так решил? Безумная догадка. Но тогда выходит, что Цайгори соврал, они не прекратили эксперименты с пересадкой сознания. Использовали этого ребенка… Мальчик в объятиях чудовища вздрогнул. Повернул голову. Колонны вокруг задрожали. Все поплыло, стало зыбким.

– Не нужны… вы ему не нужны. Покой. Безмятежность… – опять невесть чей голос и целая череда образов.

Земные города, пронизанные мерцающей геометрической сетью, и в каждом сплетении, в каждом сияющем узле неподвижное лицо ребенка с белыми волосами.

Что-то треснуло, надломилось, и Тихон почувствовал, как дрожит земля. Он знал – это не иллюзия. Зал с мальчиком отдалился, поблек, и Тихона как будто выплюнули в реальность. Ноги подкосились, он упал на колени, повернулся, привалившись спиной к куполу. Пока падал, успел разглядеть – колпак разбит. Вот откуда этот треск! Может, вибрация, а может, случайная пуля? Не получилось! Солнце закрыла огромная тень, надвинулась на купол. Может быть, это опять греза? Нет, привкус крови во рту и скрипящая на зубах пыль точно настоящие. И этот запах, смесь нагретого металла, выхлопов двигателей и озона, запах танковой баталии. Огромная платформа терпела бедствие, медленно кренясь, чертила носовой частью бетон космодрома. Она приближалась, круша все на своем пути, точно ладонь бога, зачерпывающая горсть земли для сотворения Адама.

Дежнев испытал всепоглощающее бессилие. Двигаться не хотелось. Он глянул в небо, где еще мельтешили беспилотники. Как там Адмет? Говорун-толмач был рядом, но воля иксина больше не управляла им, и робот бесцельно перемещался с места на место.

– Мы гибнем. Все напрасно.

Дежнев сказал это вслух и вдруг снова провалился в синхрон.

Теперь он видел только Костю Лосева. Мальчик покоился в глыбе льда, парящей в темноте космоса. Под ними была Земля и кольцо Ариэля, к которому стремительно приближались почти невидные на темном фоне объекты. Они вонзались в сверкающий торос, и там, где они врезались в город, прорастали и тут же вяли, съеденные пустотой, огненные цветы взрывов. Костя безмятежно наблюдал, как гибнет Орбитальный город. Дежнев попытался дотянуться до мальчика. Но как пробиться сквозь лед? Внезапно он почувствовал поддержку. Не выдуманную, настоящую. Тогда Дежнев подплыл к глыбе льда, вцепился в нее всеми четырьмя лапами и принялся вылизывать глыбу шершавым языком. Он лизал ее и мурлыкал. Проснись! Проснись! И вместе с ним был Журибеда, который лучше бы выпил бормотая с салом, но раз надо лизать, значит, надо, и где-то очень далеко, кажется, был Том!