Владимир Стрельников - Комендор (СИ)

— Жалко будет арткрейсера, когда их на иголки пустят. Красивые корабли, — я сменил тему, поглядел в отобранный-таки у Тимки восьмикратник на «Ушаков», который шел впереди. Терпеть не могу разговоры про перестройку и гласность, пока для СССР от этого одни убытки. Одно хорошо, из Афгана с честью и победоносно вышли. Но это не Горбачева заслуга, а армии.

— Не порежут, стармос. По крайне мере, не скоро порежут. Их на модернизацию ставить будут, повесят АК-630 и несколько «Ос», посрезают «ведюхи», торпедные аппараты, только башни главного калибра оставят. Будут ракетовозами, здесь, на ЧФ. Хотя ракетовозы из сухогрузов гораздо полезнее. Никто на них не обратит внимания, а десяток старых теплоходов по рекам Союза будут таскать около тысячи крылатых ракет большой дальности с тактическими ядерными боеголовками. А то натовцы решили, что нас на хромой козе объехать можно с договором по РСМД. Себе морские «томагавки» оставили, а нам пришлось убирать всю нашу сухопутную технику из Европы. — Кап-раз зло усмехнулся. — И никакого нарушения договора, даже если натовцы обнаружат одного из «оборотней». Про морское базирование речи в этом договоре вообще нет. Снова паритет. Уже паритет. — Тут кап-раз оглянулся на меня и Тимку. — Так, бойцы, особо про это не болтать, ясно? Это уже не тайна, но все едино, информация не для всех.

— Так точно, товарищ капитан первого ранга, — отрапортовал Тимка, а я просто вытянулся, подтверждая понятый приказ.

— Ладно, пойду я. Староват я для такого ветерка, свежо больно. — И особист исчез с глаз.

— Тим, Жменя, что вам особист рассказал? — Убрав ветошь и щетки в ящик, к нам подошли молодые бойцы из нашей батареи.

— Что это была подготовка к международным соревнованиям. Ну, парусные яхты. И что наши нашли способ ответить НАТО по крылатым ракетам морского базирования, — ответил я и повернулся к Тимке. — Пошли в погреб, там сколько, у около трех сотен осталось консервацию снять? Чего терять время? Только Инокентьева позовем, а то комбат нам башку открутит.

— Пойдем, — кивнул Назаркулов и поймал пробегавшего мимо матроса за рукав. — Яцко, мухой найди старшину команды и передай, что мы со Жменевым начинаем работы в погребе. Ясно?

— Так точно, — вытянулся матросик и припустил в сторону тамбура.

— Так, я к дежу по погребам. Заберу ключи и сниму с сигналки. За тобой ветошь и бензин, Жмень. — Тимка тоже потопал вниз. А я озадачил молодого и полез в башню. Не хватало еще мне таскать тряпки и канистры, караси для этого есть.

Спустившись вниз, я забрал у буркнувшего про дедовщину бойца мешок с ветошью и канистру с Б-70.

— Не, Леха, это не дедовщина. Это даже не ее отголоски. Я край дедовщины на ТОФе зацепил, ты уж мне поверь. Сейчас просто нормальная служба, тем более на королевском флоте. Ни тебе сушеного или консервированного картофана, увольнительные в больших городах. Цивилизация. Даже дельфины есть. Да еще таких важных друзей матроса как девушек ты видишь не только по телевизору или на экране кинотеатра. Вживую видишь, и даже порой за сиську можешь подержаться. Так как девушки здесь водятся. И много. А на северах и ТОФе только тюлени и чайки. И волки воют около базы. Здесь даже бачки для пищевых отходов нормальные. — Я усмехнулся, вспомнив свареную из нержавейки бадью литров на сто, которую надо было снизу, из посудомойки, поднять по крутому трапу наверх и протащить по узким коридорам эсминца да выхода. И потом полкилометра тащить по пирсу, до грузовика из свинарника. У нее даже руки были согнуты просто из пластины, приходилось ветошью обматывать, чтобы пальцы не резало. Руки бы оторвать тому, кто ее заказал, и тому, кто ее на корабль принял.

— Понял, чудо мудово? — Я открыл броняху погреба и включил освещение. — Свободен, боец!

Уже поднимая канистру, заметил, что молодой прыгает по трапу через две балясины.

— Боец, отставить! Вниз, Жигарев, бегом! — рявкнул я, опуская на палубу канистру.

Карась дернулся было наверху. Как будто хотел сбежать, но решил не рисковать, и правильно. В этом случае короткой тренировкой он бы не отделался.

— Ну? Сколько раз тебе вдалбливать, что это не гражданка и не мамкин подъезд? Или, как там у вас в Питере? Парадное? Пузо втяни! — Я коротко ткнул кулаком в живот молодому. Не сильно, так, для антуражу. — Гляди сюда. Это — наклонный трап! А это — проем люка. И этот проем рассчитывают на моряка, который наступает на каждую балясину. А так, такими прыжками, ты движешься в нерасчетной траектории. И можешь, а скорее всего, когда-нибудь обязательно впишешься своей тупой карасиной башкой в край проема. И рухнешь вниз, ладно если просто на палубу, а можешь и на боевых товарищей. И пять-шесть человек не успеют по тревоге на боевые посты, не успеют привести в боевую готовность оружие и технику. И кусок корабля окажется безоружен. Ты понял это? Здесь флот, здесь мы на первой линии. Даже погранцы, и те за нами. Запомни. За тобой твои папка и мамка, сестренка. Невесту не упоминаю, ни одна девушка матроса не дождется, биохимия. Да, я знаю, что тебе твоя подруга пишет. И как ты ее любишь… если ты ее так любишь — у тебя один-единственный способ ее удержать, и другой сложно придумать. Ты должен заслужить отпуск, приехать домой, трахнуть свою Светочку и заделать ей ребенка. Вот в этом случае она тебя точно дождется, можешь не сомневаться. Правда, для этого ты должен будешь не убиться раньше времени на трапе, а потому — бегом вверх, наступая на каждую балясину. Потом бегом вниз, так же наступая на каждую балясину. Десять повторов! Товсь! Вперед, время пошло!

Молодой матрос ожег меня ненавидящим взглядом, но начал выполнять приказание. Грохоча подошвами ботинок, он носился туда-сюда по трапу, а я снимал норматив по своим старым часам. Вообще-то у меня были до этого часы получше, «ракета» с автоподзаводом, но кругом железо и сталь… разбил, короче. А эти совершенно случайно купил за пять рублей в комиссионке. Старенькая «чайка», секундная стрелка еще крохотная и отдельно, внизу… но работают, и что удивительно, воды не боятся.

— Молодец, можешь, когда хочешь. Сходи к сапожнику, у тебя подошва начинает отваливаться, еще убьешься. Пусть поправит. Вольно, разойдись. — И запыханный и взмыленный Жигарев исчез наверху. Я усмехнулся, вспомнив свои тренировки. Вытащил из кармана связку ключей на длинной цепочке и начал ее крутить восьмерками, наращивая скорость. Ну а что, Тимка пока не подошел, заняться чем-то надо, вот и гоняю кистень. Конечно, нунчаки было бы прикольнее, но за них пару-тройку суток ареста схватить как два пальца об асфальт. И потому с чаками тренируемся строго в подбашенном, не открывая нижнюю броняху. А для сигнализации ставим пустую банку из-под АМГ-10 ровнехонько под лючок в конденсорной. Офицера и мичманы с нами в скорости и ловкости передвижения по внутренностям пушки сравниться не могут, обязательно банку заденут, она загремит, так что нунчаки сразу прячутся, и создается рабочий вид. Пару раз брякнуть захватами, типа тренируемся в погрузке боезапаса, и хрен кто докопается до наших тренировок.