Крис Райт - Расколотые легионы

Экран на бортовой панели был заполнен данными: результатами анализа вокс-трафика, который проводил Криптос, электромагнитными излучениями вокруг Лерны Два-Двенадцать, итогами собственной рассеянной фильтрации и загруженными с «Сизифея» данными от разведывательной аппаратуры. Разделенное сознание анализировало их все.

Ударный крейсер Альфа-Легиона недавно выпустил десантный корабль, и объемы вокс-трафика между кораблями наверху только что резко возросли. С полдесятка «Огненных рапторов» оставили патрулирование и отправились к Лерне Два-Двенадцать в качестве эскорта десантно-штурмовому кораблю.

Из этого можно было сделать только один вывод.

Альфарий приближался.

Как следствие участившихся вокс-передач, возрос и объем шифровок. Криптос, пожалуй, теперь имел достаточно сравнительных наборов данных, чтобы вычленить название крейсера.

– «Сигма», – удивленно прочитал Велунд.

Он обратился к архивам корабельных списков и флотовых реестров в своей эйдетической памяти.

– Киль заложен в сухом доке Баккана, – произнес Велунд. – Часть 455-го экспедиционного флота под номинальным командованием командира Сольвейг. Выведен из состава флота несколько лет назад по приказу легата Хайтина из Двадцатого легиона, прямо перед катастрофой на Исстване. Записи о дальнейшей судьбе отсутствуют.

На бортовой панели звякнул сигнал о близости к другому аппарату. Велунд проигнорировал его, как игнорировал каждые пару минут последние несколько часов. Корабль Медузона не располагал модификациями, которыми Велунд и Таматика снабдили «Грозовой орел», и его пилоту не всегда удавалось выдерживать точную дистанцию.

Вынужденный остановить внимание на бортовой панели, Велунд вдруг заметил, что его запущенный им цикл рассеянной фильтрации завершился, и анализ битвы между «Сизифеем» и «Зета Малькиантом» был готов.

Он вывел данные на передний план, одновременно изменяя угол полета и поворачивая в сторону Лерны Два-Двенадцать, поскольку «Грозовой орел» уловил след излучения от ауспика.

Спектроскопический анализ аномального электромагнитного следа, замеченного им в излучениях от битвы, показал, что след представлял собой дискретный сигнал, слишком равномерный и стабильный для чего-либо неумышленно сгенерированного.

– И подпись индивидуальна, – размышлял вслух Велунд. – Видимо, частная, созданная специально для какого-то легиона или ауксиларии?

Он понял, для чего сигнал был нужен, когда взгляд скользнул в верхнюю часть панели. Там, частично скрытые другими таблицами, выводились данные об электромагнитном излучении, пронизывающем воздух над Лерной Два Двенадцать.

Сигнал был абсолютно таким же, как у сил, удерживавших корабли Альфа-Легиона в геостационарном положении.

– Это же чертов электромагнитный замок! – воскликнул он, и ему со всей ясностью и ужасом открылся единственный возможный вывод.

На бортовой панели опять зазвенел сигнал.

Сайбус и раньше встречал примархов и знал, каково это: стоять напротив божественного создания. Феррус Манус был владыкой камня и металла: мастером промышленной работы, не каким-нибудь покрытым сажей ремесленником. Примарх Гиллиман походил на героя древних легенд, вырезанного из слоновой кости и окутанного золотым светом.

Даже Фулгрим до его предательства был величественен.

По сравнению с ними Альфарий несколько разочаровывал.

Да, он был выше, шире и явно сильнее Сайбуса, но не настолько, чтобы не было смысла заключать пари об исходе их гипотетической схватки. Если не учитывать ничтожную разницу в росте, любой из его воинов мог бы заявить, что он Альфарий, и Сайбус бы ни о чем догадался.

Примарх держал шлем на сгибе локтя, открыто демонстрируя лицо, покрытое здоровым загаром. Темные волосы, глаза с тяжелыми веками, полные губы, изогнутые в насмешливой улыбке. Татуировка в виде изогнутого змея вокруг левого глаза, а у самого края горжета – едва видимый шрам в форме перевернутой Ультимы.

А еще в нем было что-то, какое-то сияние, исходившее из глаз. Харизма, из-за которой Сайбусу одновременно хотелось выпрямиться и встать на колени. Он боролся с последним желанием, пока не осознал, что уже преклонил их.

– Повелитель, – сказал он. – Добро пожаловать на Лерну Два-Двенадцать.

– Встань, – приказал Альфарий.

Сайбус подчинился, побагровев от мысли, как легко упал в ноги Альфарию и даже не осознал этого.

– Кто здесь еще? – спросил Альфария, держа ладонь на кожаной рукояти своего стандартного гладия.

– Повелитель? – не понял Сайбус.

– Не надо прикидываться, сержант Дарака, – сказал Альфарий, сжав пальцы на рукояти. – Я знаю, что на орбите Эйрены Септимус скрывается два корабля. Отвечай, который из них?

Сайбус пришел в замешательство, услышав имя, которым назвал его Альфарий, но быстро понял, что примарх считал маркировку доспехов.

– Который из кого? – спросил он.

Альфарий посмотрел через плечо на Тоика и улыбнулся.

– Ты ведь знаешь, да?

– Да, повелитель, – ответил Тоик. – Знаю.

Брантан еще не погиб, но это было все, что Тарса мог в данный момент утверждать. Кровь капитана покрывала его до пояса, включая лицо и руки. Последние два часа вымотали его донельзя.

Все инстинкты говорили ему, что надо дать Брантану умереть, подарить этому великому воину награду забвения и позволить необъяснимым действиям птицы прервать его страдания.

Но Ульрах Брантан не собирался сдаваться.

Он сражался за свою жизнь, как любой другой Железнорукий.

Цеплялся за нее, отказываясь пасть в объятия смерти. Клятвы апотекария, принесенные Тарсой, запрещали ему оставаться простым наблюдателем в такой битве, и жажда капитана выжить не оставляла ему выбора: вопреки собственным взглядам, он был вынужден сражаться вместе с ним.

Птица сделала с контейнером что-то, не поддающееся исправлению, и Тарса использовал все знания, которые приобрел на полях битв за Империум, чтобы сохранить капитану жизнь.

Победить в этом сражении, судя по всему, было невозможно.

Слишком глубоки были раны капитана, слишком серьезны и слишком многочисленны. Стазис-поле отказывалось восстанавливаться, и температура в криоконтейнере поднималась с каждой минутой. Гаруда ничего не упустил, ломая аппаратуру, сохранявшую Брантану жизнь.

Кроме одного механизма.

Железное Сердце по-прежнему сидело на груди капитана; монопроволока уже обхватила весь торс. Серебристые нити полностью скрыли раны от масс-реактивных снарядов на его груди.

Кровь лилась из оторванных конечностей все сильнее и сильнее. Колотившееся сердце было на грани разрыва, артериальное давление падало к пределам допустимого для жизни.