Алексей Доронин - Дети августа

Черепа и кости возле будки охраны все так же приветствовали посетителей. Эти люди погибли в первые дни войны, а после их покой тревожили только волки и вороны.

— Так проходит слава мирская… — непонятно к чему произнес Мустафа.

— Пойдем вверх по склону, — объявил Окурок. — Держитесь за мной.

Вначале идти было легко — под ногами была трава, приходилось лишь перешагивать редкие камни, попавшие сюда от давних осыпей. Вскоре начался редкий сосновый лес.

Они поднялись до отметки «+200 метров» по восточному склону и начали обходить гору. Жаль, что он оставил так мало пометок на тропе. Молодой был, глупый. Поэтому приходилось ориентироваться на глаз. Лишь иногда он находил свои старые вехи — вбитые в землю колышки и засеки на деревьях. Значит, они были на верном пути. Вскоре лесок кончился, и подъем сделался круче.

Вот с этого места повнимательнее…

Окурок знал, что мины и сейчас здесь. Заметив его сомнения, Чингиз отрывисто рыкнул:

— Стой! Пусть вперед пойдут рабы. Ты… ценнее, чем они.

И отряд перестроился. Пленники, затравлено глядя на поле перед ними и с еще большей опаской — на автоматы, пошли первыми. За ними шли люди Окурка, и в хвосте — Чингиз с Мустафой.

Они уже были на склоне горы, у бетонных развалин комбината, когда услышали гул взрыва и увидели вдали взметнувшийся столб пыли.

Отряд без команды пригнулся, даже пленные. Все, кто имел оружие, приготовились стрелять. Чуть приподнявшись над кочкой, Окурок долго разглядывал то место в бинокль, а потом махнул рукой.

— Отбой! Это олень. В смысле, животное.

Он знал, что среди людей Уполномоченного «оленем» называют глупого и наивного человека. У них на Волге так не говорили. Говорили просто: дебил, идиот или даун. Или матерно.

Зверь не мог знать о подземном городе в Ямантау и секретных входах в него, которые раньше прикрывались минными полями и укрепленными дотами. Но все-таки сослужил для них службу — показал точное направление. Ведь мины находились на довольно узкой полосе, искать которую пришлось бы долго. Мустафа говорил, что их не ставили саперы, а запустили с залпом из какой-то артиллерийской установки, засеяв несколько участков на этих склонах.

И примерно там, возле большого камня, похожего на надгробие, находился один из колодцев. Удачно все совпало. Хотя им уже попадались по пути кости крупных животных. А вот волки проходили без труда. Видимо, на их мягкие лапы мины не реагировали.

Олень лежал в крови и не шевелился.

Подойдя ближе, Окурок вспомнил эти места. Знакомым был еще один камень причудливой формы размером с корову. Да, они на верном пути.

Не доходя ста метров до места, где упал олень, люди остановились — размеченная тропа тут заканчивалась. Если идти дальше, можно расстаться с ногами. «Поминай мои ноги» — так старые солдаты звали один из видов мин.

— Если тут есть проход, почему ты его не разметил? — грубо спросил Чингиз.

Окурок чуть не обложил его матом в ответ.

— Я же не сапер. Тут до меня ходили. Видимо, местные. Они и разметили. Но за эти годы лавиной или селевым потоком значки снесло.

— Етить-колотить… А мины, значит, не снесло… Ну, давайте, добровольцы! Вперед и с песней, — бородач подтолкнул прикладом автомата первого раба.

Окурок поморщился, видя, как, вжав головы в плечи, пошли эти бедолаги в стоптанных сапогах вперед. Во взглядах — обреченность. Но они выполняли все, что им скажут. Он уже не раз такое видел. Ему было жаль этих смертников. Не хотел бы он оказаться на их месте.

Димон надеялся, что им повезет. За столько лет многие адские машинки должны были прийти в негодность, а олень мог оказаться просто невезучим.

Но через пару минут первый наступил на что-то со щелчком, и к небу взлетели комья земли. Грохот был сильный. А чуть позже наступил и второй. Остальные рабы только отводили глаза, когда упавших и дергающихся в луже крови Чингиз добивал выстрелами с безопасного расстояния, приговаривая:

— «Айн кляйнер менш штирбт нур цум шайн. Вольте ганц аляйне зайн…»

Эту скороговорку Окурок от бородатого уже слышал. Он произносил ее всегда, когда кого-то отправлял на тот свет. Говорил, что это стихи какого-то Рамштайна.

Окурок промолчал: свой своему поневоле брат. Но мысленно сделал зарубку на память: подонок и мразь. Так даже с чужими обращаться нельзя.

Вентиляционная шахта была так хорошо замаскирована под естественный пригорок, что если бы они не знали, что ищут — не заметили бы. Этой тропой уже много лет не ходили. Окурок подумал, что он был тут последним.

Колодец находился в таком же состоянии, в каком он его оставил десять лет назад. Ничем не прикрыт. Черный бездонный зев, в который можно было бросить камень и не дождаться ответа. «Еще бы. Там больше ста метров».

— Нехорошо, когда столько мяса пропадает, — услышал он голос Мустафы у себя за спиной.

— Какого еще мяса?.. — Федор-Чингиз тоже не понял, потому что в тот момент смотрел на труп последнего из подорвавшихся рабов. — А, ты об этой зверюге с рогами? Пусть притащат. Поднимайтесь, сволочи, пока я вам кишки погулять не выпустил!

И в подкрепление слов достал охотничий нож с глубокими, как у пилы, зазубринами. Русобородый бандит уже хотел послать рабов напролом, чтоб они приволокли труп оленя, когда Окурок предложил вариант получше.

Он заметил, что недалеко от места, где лежит олень, есть голые скальные породы — там мины никто бы поставить не смог. Прыгая по этим каменистым островкам, трое пленных сумели добраться до животного на расстояние в десять метров, а уже оттуда с четвертой попытки зацепили зверя веревочной петлей. Вскоре его вытащили на безопасную дорожку, теперь отмеченную вбитыми в землю колышками. Оказалось, что животное с перебитыми ногами и распоротым животом еще дышит. Это был молодой олень — взрослого они бы надорвались тянуть.

Мустафа Ильясович склонился над ним и молниеносным движением перерезал горло. Кровь начала стекать в землю, как из крана.

— Вот теперь он не павший. Он умер от моего ножа. Можно кушать. Мясо халяльное, дети мои, — объявил он, вставая на ноги. — Не путать с халявным... Хотя воинам в походе можно есть и падаль. Это не харам.

Старик повернулся к Дмитрию.

— Ты готов заглянуть туда снова, Дима?

«Как будто меня кто-то спрашивает…»

— Ясное дело, готов, — Окурок бодрился. Чтобы никто не заметил, что он предпочел бы сутки ходить по минному полю, но не спускаться вниз.

— Если тебе встретится там внизу дьявол, побивай его камнями. Повелитель мух, как его называли наши торговатые двоюродные братья... имеет много лиц. И главное из них — ложь. Но если ты силен и смел, он не имеет над тобой власти. Хотя… может, там и нет никакого Иблиса. А только галлюцинации в замкнутом пространстве, вызванные недостатком кислорода и сенсорным голодом.