Алексей Доронин - Дети августа

Словно поднимаясь из земли, вырастали на горизонте нерезкие, сглаженные временем вершины. Поднимались, прежде чем снова исчезнуть в дымке. Будто хозяева, вставшие из-за стола, чтоб проводить дорогих гостей.

Вокруг, пропуская машину, ехали без строя и порядка повозки переселенцев. С соседней повозки, которую тащила пара низкорослых лошадок, ему махнули рукой два мужика, в одном из которых Сашка узнал однорукого Волкова. Лицо другого было скрыто капюшоном. Похоже, собирался дождик.

Что у них там за груз, отсюда было не разглядеть, но Сашка помнил, что отец категорически запретил брать с собой мебель: «Этого добра мы еще найдем как грязи».

У Волкова был короткий карабин, хотя трудно представить, как он управляется с ним; у второго был «калашников». Оружие они положили так, чтоб на него не попадала вода, но чтобы оно находилось под рукой.

«Лучше перебдеть, чем недобдеть», — говорил в таких случаях дед.

Люди на повозке настороженно поглядывали в сторону обочин, хотя Сашка видел, что слева и справа от трассы не было ни кустика, за которым мог бы укрыться враг. А рельеф хоть и был холмистый, не давал ни одного сколько-нибудь приличного укрытия для тех, кто мог бы желать им зла.

Чуть сместившись к обочине, машина остановилась возле насквозь проржавевшей фуры с логотипом какой-то фирмы на рифленом борте.

Они встали, не доезжая ста метров до высокой эстакады.Дорожный знак говорил, что скоро будет поворот направо. Другая табличка гласила: «Рассвет – 5 км. Калтан – 20 км.».

Здесь они стояли довольно долго. Потом Сашка услышал, как подъехала какая-то машина и открылась водительская дверца.

— Явились — не запылились, — дед с оханьем и скрипом костей поднялся с кресла.

Вместе с отцом они вышли из машины. Выглянув в окно, Сашка увидел, что к ним присоединились братья Красновы. Пустырника нигде не было. Похоже, объезжал фланговые дозоры или ускакал на своем коне далеко вперед.

— Ну, здорово, Тигр! Как жисть? — громко произнес насмешливый грубоватый бас. — Че-то вы оторвались далеко. Куда торопитесь-то?

Так, кроме деда, отца называли почти исключительно киселевцы. А это означало, что приехали союзники.

— Да вас только за смертью посылать, — отвечал отец сердито. — Почему так долго? Я же рассказал про шухер. Или не боитесь?

— Да мы не из пугливых. И никто нам не указ, — отвечал Каратист, сын Боксера, вождь народа Киселевки. — Мы птицы вольные.

Он был невысоким и почти квадратным, с желтым лицом и чуть раскосыми глазами. Отец его занимался тайским боксом и был наполовину хакасом, сам он, выходит — на четверть. Настоящее имя его было Айрат, а фамилию уже никто не помнил. Чаще звали Каратистом или Каратом.

— Но мы же, блин, договаривались! — лицо Андрея Данилова было серым от злости.

— Значит, не получилось, -— отвечал киселевец.

Гости были похожи на прокопчан — одеждой, бородами, манерой держать себя, оружием. Киселевцев было трое — вожака сопровождал здоровенный детина в маскхалате с ручным пулеметом и пожилой мужик в кепке и болотных сапогах, в армейской разгрузке.

— Эх, да черт с вами. Птицы перелетные… — отец махнул рукой. — Проехали. Не возражаете, что вы пойдете в арьергарде… ну, взади, а мы впереди?

Каратист кивнул, убирая в карманы волосатые кулаки — сами по себе грозное оружие, не хуже, чем его пистолет в кобуре.

— Ну, лады. Тогда по машинам. Радиомолчание соблюдаем. Кроме крайних случаев. Если что случится — мы вас не бросим.

— И мы вас, — пробурчал здоровый мужик с РПК. — Куды же от вас денешься? У меня родная дочь замужем за одним из ваших балбесов.

На этом расстались, разойдясь по своим машинам. Сашка не мог разглядеть отсюда их колонну, но увидел чуть поодаль машину УАЗ, которую почему-то называли «буханкой», с пулеметом на крыше. Пару раз киселевцы приезжали на ней в их город. В нее и забрались представители «делегации». Двигатель зарычал, и машина поехала прочь, подняв небольшую волну, когда пересекала лужу. Двигатель на ней стоял дизельный, и уже за одно топливо к нему киселевцы должны были быть благодарны прокопчанам.

Солярка была получена лет пять назад из Заринска в обмен на ценные меха и хранилась как неприкосновенный запас — на крайний случай. И вот настал случай крайнее некуда.

Вскоре их грузовичок тоже тронулся в путь.

Где-то в кузове Гоша пел одному ему понятную песню, чавкая попутно пирогом. Песня была печальная и заунывная. Одна из тех, которую он слышал в раннем детстве, когда у них еще были в избытке аудиоплееры.

Здоровяк тоже прощался с этой землей. После возвращения из старой шахты его заперли под замок и напоили отваром, который был настоян не только на корнях валерианы. От него он вскоре свалился, как подрубленное дерево, крепко уснул, а после отправки ему дали новую порцию.

Сейчас он был меланхоличен, но спокоен. И в песне его, больше похожей на мычание, Сашка с удивлением узнал искаженные слова чужого языка. Английского.

Зис из зе энд. Май онли френд, зи энд.

Под монотонное пение и убаюкивающее покачивание «бурубухайки» на ухабах, Данилов-младший и не заметил, как начал уплывать от реальности на лодке видений.

В полусне он слышал негромкий разговор.

— Лучше бы спел "Let my people go", — в голосе деда звучали нотки грусти. — Жаль, твой братец ее не знает. «Отпусти народ мой…», как говорил один еврей одному фараону.

— Фараоны — это так в Англии называли ментов, да, батя? А то я по-англиски кроме «уан», «ту» и «сри» ничего не знаю.

— Нет, фараоны — это верховные менты Древнего Египта. Они строили пирамиды и зиккураты. Хотя вру… зиккураты строили в Вавилоне.

На несколько секунд стало тихо, и слышно было только, как что-то постукивает не то в моторе, не то в корпусе машины. Когда Данилов-старший заговорил снова, голос его звучал как надтреснутая пластинка в старом проигрывателе.

— Когда обживетесь и разберетесь с неотложными делами, переименуй поселение. Нечего тащить груз прошлого в новый мир. Считай это моей просьбой, сын.

— А почему «я», а не «мы»?

— Ну… — дед замялся, подбирая слова. — Может, и мы. Но решать тебе. Ты вождь, а я кто такой? Назовите его «Звенящий ручей».

— А откуда ты знаешь, что там будет ручей? — недоверчиво спрашивал папа, шурша бумагой. Явно картой здешних дорог.

— Поверь мне, я знаю, — с хитрецой в голосе отвечал дедушка. — Ты же не настолько глупый, чтоб основать поселение вдали от источника питьевой воды.

В этот момент Сашка провалился во временное забытье окончательно.

Сны редко снятся человеку, когда он засыпает сидя. Только обрывки мыслей и образов. Вот и он увидел калейдоскоп картинок, в одной из которых был город на берегу моря. Он был и похож, и не похож на тот, где они побывали с дедом. В нем у самого берега над бездной черной воды поднимались высокие башни, похожие на стальные иглы.