Ник Кайм - Смертельный огонь

Скромные болт-пистолеты были широко распространены в легионе, но в экземпляре, доставшемся Нумеону, ничего скромного не было. Названный «Василиском» за дуло в форме змеиной головы, украшенное бронзовой чеканкой, он имел больший калибр, чем стандартные болт-пистолеты модели «Марс», что уменьшало эффективную дальность, но значительно повышало убойную силу, а потому требовало специальных патронов.

— Гарго сделал тебе прекрасную броню.

— Он говорил, что ему пришлось торопиться, но я в долгу перед ним, и перед тобой, и перед Вар’киром за оружие. Обещаю, что верну его, когда появится возможность поработать в кузнице.

— Оружие дарится, а не дается на время, брат-капитан, — сказал Зитос. — Я не могу забрать его, как не смог бы забрать отданную тебе руку. Они оба твои.

— Тогда прими мою благодарность, брат, — вежливо отозвался Нумеон.

Зитос смущенно склонил голову:

— Это честь для меня.

— У меча есть имя?

— Драукорос, — ответил Зитос. — В честь зверя, чьи зубы образуют его лезвие.

— Славное оружие. Заставляет тосковать по Скалтарету.

Нумеон носил мантию из кожи этого великого змия с тех пор, как стал огнерожденным. Потеряв ее, он, казалось, лишился части собственного тела.

Зитос ответил ему улыбкой, которая так легко появлялась на лице массивного фемидца.

— Значит, найдем тебе зверя для нового плаща.

Вдруг он посерьезнел и хотел сказать что-то, но передумал и перевел взгляд на горизонт.

— Говори! — твердо приказал Нумеон.

— Почему ты не обратишься к ним? — спросил Зитос, пристально взглянув брату в глаза.

— Я не их лидер, Зитос. Их лидер — Вулкан, и скоро он к нам вернется. Кроме того, — заметил он, — ты прекрасно командовал ими, пока нас не было.

— Я не…

— Братья! — перебил его крик из-за спины, привлекая внимание обоих.

По лестнице из гладкого серого базальта к ним поднимался Вар’кир.

— Возможно, я знаю, как найти нашего отца, — сказал он, щуря старые глаза под последними лучами солнца.

Голос Нумеона выдал волнение, которое он скрывал от Зитоса:

— Рассказывай.

Закованного в цепи Ксенута Суда отвезли в камеру в Восточной цитадели и заперли дверь, оставив его в темноте. Он находился в одном из нескольких подземелий бастиона, который не был тюрьмой, строго говоря, но таил в себе достаточно надежных помещений для пойманных врагов Ультрамара.

Камера располагалась в северной части крепости, на несколько уровней ниже крыши, на которую пленника доставил штурмовой корабль. Ксенут Сул предполагал, что Ультрамарины заключили его в саркофаг для собственной же безопасности. Эта комната, с ее адамантиевыми кандалами, железобетонными стенами и армированной, окованной железом дверью, выполняла ту же задачу.

Разумеется, они ошибались.

Не было такой комнаты, такой темницы, такого каменного мешка, из которых Ксенут Сул не смог бы выбраться. Как и предсказывал его повелитель, сверх меры инициативные Ультрамарины схватили больше, чем могли удержать. Они так до конца и не поняли, что за существо привезли на свою территорию.

И не поймут. Ксенут Сул позаботился об этом, замаскировав свой психический отпечаток. Скоро они все узнают, но от знания уже не будет пользы.

Ксенут Сул на мгновение пожалел, что попал сюда, на Макрагг, не для того, чтобы убивать Ультрамаринов. Его жертва принадлежала другой фракции.

«Как же бесконечно разнообразны предатели», — размышлял он, легко избавляясь от пут. Его кости удлинились, и конечности выскользнули из оков, предназначенных для воина в полном боевом облачении. Тело растянулось, словно отражение в кривом зеркале. Прогнув спину и задрав голову, он искривил собственное туловище и выбрался из цепей, как змея, меняющая форму, чтобы проникнуть в узкую дыру.

Скинув броню, словно рептилия — кожу, Ксенут Сул присел и вслушался в темноту.

Стук шагов по твердому полу коридора, в который выходила его камера, уже утих, а значит, тюремщики ушли. Он чувствовал запах других охранников на патруле, но они были относительно далеко.

По двум тонким полоскам света — из-под двери и из щелей вокруг закрытого смотрового окна — было видно, что за порогом никого нет. Тюремщики нередко таились в сумраке, надеясь узнать, что делают или говорят пленники, когда думают, что остались одни.

Ксенут Сул знал, что нужен, иначе его уже убили. Но он также подозревал, что не является самым ценным приобретением Ультрамаринов. Эта сомнительная честь принадлежала другому.

— Я заставлю его замолчать… — прошипел Ксенут Сул темноте, но не только ей…

Он поднял правую руку к зернистому свету, и из указательного пальца начал расти длинный коготь. Он вытягивался, пока не загнулся острым зазубренным крюком, после чего Ксенут Сул медленно провел им по левому предплечью.

Кожа легко разошлась, а за ней и мясо. Из раны потекла жидкость, подобная крови, но густая и словно бы одушевленная. Собравшись в лужицу у голых ног Ксенута Суда, она застыла в форме черепа. Темная жидкость все лилась из артерии, как из трупа, которому выпускают кровь, и наслаивалась на кости черепа, образуя подобие плоти. Голова вырисовывалась все детальнее: возникли кожа, волосы, даже руны, вытатуированные на лице, которое теперь напоминало лицо Проповедника.

Восковая голова вздохнула, будто выныривая из воды — или скорее колодца с кровью. Проповедник Квор Галлек «вступил» в камеру Ксенута Сула и торжественно взглянул на Освободившегося.

— Говори… — произнесло кровавое лицо хриплым, мертвенным голосом Ксенута Сула, шевеля губами одновременно с ним. — У нас мало времени.

Ксенут Сул улыбнулся, несмотря на усилия, которых требовало единение. При виде мучений проповедника становилось легче.

— Он здесь, — прошептал Ксенут Сул, — как говорили Барбос Кха и Улькас Тул.

Они не зря выловили их бездушные сущности из пламени эфира. Теперь их ждали вечные муки — справедливая награда за предательство… пусть даже и предателя.

— Сыны Жиллимана подозревают?

— Нет, ни о моей истинной природе, ни о моей цели.

— Можешь к нему подобраться?

Ксенут Сул фыркнул:

— Камера — не помеха.

— Что ты предложил за плен?

— Твое имя и обещание большего, чтобы они меня не убили. Ты был прав: их привлек кузнечный тотем.

Тонкие губы Квора Галлека растянулись в улыбке, но время единения заканчивалось. Он зарычал от напряжения, пытаясь продлить связь.

— Убей его, Ксенут Сул, — сказал он, и губы Ксенута Сула повторили слова за кровавым подобием лица. — Пытай его душу, пока не извлечешь всю правду до последнего клочка, а затем низвергни ее в варп. Я обещал им пир. А после этого мы сможем начать следующий акт…