Ник Кайм - Смертельный огонь

— Это ее убьет.

Адиссиан выглядел изможденным: все силы его молодости иссякли, когда он увидел Цирцею после отмененного варп-перехода. Арикк Гуллеро рассказал Зитосу, как Адиссиану пришлось выломать дверь в санкторум, чтобы остановить крики Цирцеи.

— Хехт верит, что есть способ.

Адиссиан нахмурился и покосился на серого легионера, стоящего в тенях в углу стратегиума. Слабо освещенная комната, примыкавшая к мостику, была заполнена звездными атласами и картосхемами, по которым капитан планировал многоэтапный полет «Харибды» сквозь шторм. Чтобы рассчитывать на успех, следовало совершать короткие и тщательно просчитанные варп-переходы по разведанным маршрутам. Их путешествие едва началось, но уже звучали разговоры о возвращении.

— Со всем уважением, я сомневаюсь, что есть такой способ, который не убьет моего навигатора и, возможно, вашего библиария заодно.

Стоящий неподалеку Ушаманн тоже пострадал — не так сильно, как Цирцея, но выглядел он измученным. Во время конклава Зитос не обратил внимания на его состояние, но теперь видел, что решимость библиария медленно ослабевает.

Хехт шагнул под свет единственной лампы.

— Вы должны хотеть вступить в шторм, — просто сказал он.

— И все? — недоверчиво спросил Адиссиан. — Это ваше тайное знание?

— Капитан, ты забываешься, — предупредил Зитос.

Адиссиан поднял руку:

— Прошу прощения, нервы меня подводят. Но поймите, когда я вытаскивал Цирцею из новатума, она билась в припадке. Если мы так скоро отправим ее назад… Я боюсь за нее.

— Не дай ей этого увидеть, — сказал Хехт. — В варпе воля решает все. Все твои слабости будут видны как на ладони, и обитатели Моря Душ не замедлят ими воспользоваться.

Адиссиан замотал головой:

— Я летал в варпе. Я даже видел, как он сводит людей с ума, но с Цирцеей произошло что-то совсем необычное. Она говорила о бесконечной ночи. О пропавшем свете. Что это вообще значит?

— Это значит, что на галактику опустилась завеса, закрыв весь свет и заглушив все голоса, кроме тех, чьи обладатели застряли в шторме. Эти обладатели — души, и кричат они от боли.

Адиссиан невесело рассмеялся:

— И вы хотите, чтобы я отправился в такое место?

— Мы не хотим, капитан, — сказал Зитос. — Мы приказываем, а твое дело — подчиниться.

Адиссиан придержал язык и, аккуратно подобрав слова, обратился к Хехту:

— В таком случае объясните, что надо делать?

— Представь завесу в виде тонкой черной ткани, — сказал Хехт. — Любой свет, который подходит к ней с большого расстояния, будь то Астрономикон или психический отпечаток астропата, поглощается. Исчезает. Но тонкий луч может справиться там, где не справится колонна. Он может пробиться сквозь крохотные дефекты в ткани, осветить путь сквозь завесу и в конечном итоге — то, что лежит за ней. Если нам удастся увидеть, что лежит впереди, мы отыщем путь. А когда пройдем по нему достаточно далеко, станет видна и цель нашего путешествия.

— В древности моряки фонарями освещали путь в черной ночи, — сказал Адиссиан. — Но откуда у нас возьмется свет, который сможет пробиться сквозь эту бурю?

— На Соте был маяк, освещавший Макрагг, — ответил Зитос. — Благодаря ему мы и добрались до Ультра-мара.

— Тихая гавань, — сказал Хехт. — Твердая суша.

— У нас нет ни того ни другого, — заметил Адиссиан.

— Что делали твои моряки, если видели риф? — спросил Хехт.

— Убирали паруса, чтобы снизить скорость корабля, и с помощью фонарей определяли, где находятся камни.

— Вот только в Гибельном шторме камни — это искаженные крики проклятых душ и жутких созданий, ими порожденных. Чистые эмоции, обретшие форму.

Зитос взглянул на Ушаманна, библиарий внимательно слушал и не собирался ничего добавлять. Однако он задал вопрос, вертевшийся на языке Зитоса:

— Откуда ты это знаешь? Подобные знания… опасны.

Хехт ответил на вопросительный взгляд Ушаманна:

— Любое знание опасно, если его неправильно применять, — сказал он, как будто этого было достаточно. — Все эмоции, с которыми вы вступаете в варп: страх, ненависть, зависть… Все они усиливаются в нем в тысячи, в десятки тысяч раз.

Адиссиан невольно вспомнил о Мелиссе — о том, как думал, что она навсегда ушла из его жизни, но потом увидел девочку-беженку…

— Вы должны держать свои эмоции под контролем, или они поглотят вас. Всех, — продолжал Хехт. — Вам доводилось видеть демонов или сражаться с ними? Я говорю не про тех, кто селится в человеческих телах и медленно пожирает их изнутри, а о настоящих нерожденных.

Зитос вспомнил существо, с которым сражался вместе со своими братьями и Ультрамаринами на Макрагге: как этот монстр в теле Ксенута Сула жаждал освободиться, как растягивал плоть и подвергал носителя мутациям.

— Освободившиеся, — произнес он, не сразу это осознав.

Все взгляды обратились на него. Хехт прищурился.

— Одержимые тела — лишь жалкое подобие того, с чем мы можем столкнуться в Гибельном шторме. Ваша ярость и ненависть, ваши страхи, каждая завистливая мысль и каждый злой умысел — все, что составляет вашу сущность, вернется к вам материализованное, извращенное, жаждущее поглотить своего создателя. Лишь надежда проведет нас сквозь шторм, — закончил Хехт, повторяя недавние слова Ушаманна, — и готовность к встрече со своей судьбой.

— Нельзя требовать от смертного экипажа, чтобы они не боялись, — сказал Зитос.

— В таком случае держитесь рядом с ними или свяжите их. Слабость нас погубит. Но не думайте, что мы с вами неуязвимы. Сомневаюсь, что вы ни разу не поступали бесчестно, не руководствовались злостью и не стремились к несправедливой мести.

У Зитоса не успели пройти ссадины, оставшиеся после драки с Нумеоном. Он хотел убить его — во всяком случае, где-то в глубине души. И его уязвленная гордость, когда пришлось уступить звание погребального командира…

— Вулкан научил нас выдержке и дал нам Прометеево кредо, — сказал Зитос. — Они помогут нам преодолеть эти темные времена.

Хехт развел руками:

— Тогда мне больше нечего вам сказать.

Ушаманн склонил голову, прежде чем уйти.

— Я прослежу, чтобы мы с навигатором были готовы.

Адиссиан смотрел ему вслед, все еще не убежденный.

— Надежда? — переспросил он. — Откуда у нас надежда?

— От Нумеона, — сказал Зитос, словно это все объясняло. — Нумеон дал нам надежду. Попробуй еще раз, капитан. Цирцея должна вступить в шторм и придерживаться курса.

— А если она в процессе погибнет?

Зитос помрачнел, но решимости не утратил:

— Тогда надежды действительно не останется.

Легионеры покинули стратегиум, оставив Адиссиана наедине с его мыслями. Он несколько секунд смотрел на карты, пытаясь представить вариант событий, который не оканчивался бы неудачей и гибелью. Затем активировал личный вокс-канал с новатумом.