Мила Бачурова - Заложники Солнца (СИ)

То, что произошло сегодня, в голове пока не укладывалось. Как же прав был Сергей Евгеньевич… «Ты встретишь там совсем другую жизнь».

***

Трупы Диких тщательно обыскали, забрав все ценное, и бросили до завтра – вокруг уже светало. Трупы были, как выразилась Анна Владимировна, «тощими», и обыскивающие сошлись на том, что нападавшая стая – из слабеньких, у которых огнестрельного оружия нет. А может, его у здешних Диких уже и вовсе нет, авторитетно добавил Рэд. Лично он «крайний раз» – слова «последний» адапты настойчиво избегали – слышал здесь выстрелы больше года назад.

– Патроны, небось, кончились. А может, одичали в хлам, и уже даже стрелять поразучились.

Самого Рэда сюрекен, от которого спас Кирилла, чиркнул по спине. Но адапт «царапину» даже бинтовать не позволил, сказав, что так быстрее заживет.

Он разобрал, почистил и снова собрал пистолет – Кирилл исподтишка следил за выверенными, отточенными движениями – и лег на койку плашмя, чтобы не тревожить раненую спину. В сторону соседа подчеркнуто не смотрел.

А у того все никак в голове не укладывалось, что час назад этот парень ничтоже сумняшеся оборвал жизни нескольких людей. И никаких угрызений совести от этого, судя по всему, не испытывал.

Заговорить с Рэдом об убитых – так же, как о собственных ощущениях – Кирилл не решался. Чувствовал, что разговора не получится: адапт его переживаний попросту не поймет. Одному богу ведомо, скольких он уже убил. И скольких еще убьет.

Если бы не вспоровший плечо сюрекен, возможно, Кириллу одного этого озарения хватило бы для того, чтобы не уснуть до вечера. Но плечо болело. А еще он уже не раз ловил себя на том, что пытается прикрыть ладонью горло.

Кирилл не понимал, как нужно относиться к произошедшему. Мысли путались, и очень хотелось спать.

Но настойчиво зудело где-то на краю сознания при каждом взгляде на мрачного Рэда: «А ведь он меня спас. Если бы не он, то…» Додумывать до конца не хватало решимости.

– Ты не замерзнешь так? – попытался, наконец, заговорить Кирилл. – Может быть, одеялом тебя накрыть?

Рэдрик не ответил и даже головы не повернул, хотя еще не спал – лежал с полузакрытыми глазами, опершись подбородком о сжатые кулаки. Он вообще Кириллу за все утро слова не сказал.

Путешественник набрался смелости.

– Прости меня, пожалуйста. Из-за моей глупости мы оба сегодня пострадали. А ты… Ты ведь, получается, жизнь мне спас. Спасибо тебе.

Рэдрик снова промолчал. Только посмотрел долгим светло-желтым взглядом – вроде бы не обвиняющим, не укоряющим, но Кириллу отчего-то под этим взглядом стало совсем нехорошо.

– Извини, – окончательно смешавшись, повторил он.

Рэдрик молчал, а сам Кирилл снова подать голос не решался.

– Я раз тоже выскочил, – донеслось наконец с соседней кровати. – Давно уже, мелкий был. Герман велел в укрытии сидеть, ждать – мы в завалы пошли. Я ждал-ждал – часа, может, три, а то и больше. Потом надоело, да и зассал. Думаю, вдруг его завалило, выбраться не может?.. Зовет на помощь, а я сижу – не слышу?.. Ну, и пошел искать.

– И что? – торопливо поддержал беседу Кирилл.

К чему рассказывается история, он пока не понял, но обнадеживало то, что Рэд вообще заговорил.

– Ну, что… Нашел. Завалило. Я ему выбраться помог, а он меня потом выдрал. Потому что русским языком велел сидеть и ждать, а я не послушался.

– Но ведь если бы не ты, он бы погиб?!

– Почему? Его Инна с ребятами, на другую ночь, искать пошла бы. И его бы нашли, и меня.

– Но ведь это – целые сутки! Ты, получается, время сэкономил!

– Мне, получается, повезло, что самого не завалило, – сердито объяснил Рэд. – Тупо – повезло! Я ж – не Герман, лазить тогда не умел. В завале бы не выжил. И я это прекрасно знал, сто раз предупреждали! Но терпежу не хватило высидеть. За то и выдрали.

– Что значит – выдрали? – Кирилл, в принципе, догадывался, но…

Рэдрик хмыкнул.

– Кабы ты не сомлел, как барышня кисейная – узнал бы, что это значит, не сомневайся! Хоть у вас в Бункере и не принято.

Кирилл не сразу понял. А поняв, обескураженно пробормотал:

– Я… Ты… Ты меня побить хотел?

– Угу. Аж руки чесались. И сейчас чешутся.

Кирилл невольно покосился на могучие кулаки, сложенные под подбородком. Вспомнил, как Любовь Леонидовна, рассердившись на питомцев, рассказывала, что до того, как все случилось, некоторые родители применяли к детям телесные наказания. И что Герман, воспитывая адаптов, этой мерой тоже не брезгует.

Он представил, какая это, должно быть, унизительная процедура. Тебя бьют – а ты не имеешь права ни защищаться, ни сопротивляться. Как раб в Древнем Египте. Или при крепостном праве…

Даже зажмурился на секунду. А потом решительно сказал:

– Ну, бей.

Рэдрик заинтересованно приподнялся на локте. Недоверчиво оскалил зубы:

– Че, прямо сейчас?

– Сейчас тебе лежать надо, ты ведь ранен… Но можно и сейчас, – торопливо добавил Кирилл, увидев в глазах адапта мгновенную усмешку и поняв, что его слова приняты за трусость.

Рэдрик медленно сел. Не поморщился, хотя Кирилл заметил, что порез на спине, из-за движения, открылся и снова набухает кровью. Долго изучающе смотрел – но теперь, приняв решение, Кирилл уже не смущался и взгляд не отводил. Наконец, уточнил:

– Ты это – серьезно?

Кирилл удивился – казалось бы, куда уж серьезнее. Все-таки чувство юмора у него и у адаптов сильно различалось.

– Конечно. Ты ведь пострадал из-за меня. И ты спас мне жизнь. Если ты считаешь, что так будет справедливо, я согласен.

В глазах у Рэда мелькнуло… ну, отдаленно, конечно… но все же это впервые было что-то, похожее на уважение. Спросил он, однако, тем же пренебрежительным тоном:

– Ты же боли боишься? Сам сказал, что ни разу пальцем не трогали?

– До тебя – никто и никогда.

Однако, увидев возмущение в глазах Рэда, Кирилл вспомнил, что хватания за плечо, рывки и пинки адапт совершенно искренне «троганием» не считает.

Он вдруг почувствовал, что устал. Объяснять и спорить не осталось ни сил, ни желания.

– Послушай. Мы с тобой оба… неважно себя чувствуем. Если ты собрался меня бить – бей. И закончим с этим.

Рэдрик снова надолго замолчал, приглядываясь к Кириллу.

А тот понял, что так вымотался – и физически, и морально, таким сильным было напряжение сегодняшней ночи, что никакие разглядывания его уже не трогают. Что спокойно может, не стесняясь, раздеться и лечь в постель. И, оказывается, ничего не жаждет так, как этого простого действия.

– Я ложусь, – объявил Кирилл. – Уже почти светло.

Рэдрик молчал.

Кирилл задул фонарь и, отвернувшись к своей койке, разделся. Когда повернулся назад, Рэд лежал в прежней позе – на животе.

– Хорошего отдыха, – машинально, давно перестав рассчитывать на ответ, пробормотал Кирилл.