Александр Волков - Тень (СИ)

Война страшная вещь. Ничем, кроме войны, эти события назвать было нельзя. Все соответствующие войне атрибуты есть — паникующие люди, человеческие жертвы, разруха, гибель воинов, убийство одними людьми других людей, порой ведомых искаженными мотивами, полученными ими от правителей. Всё это было тут в изобилии. «Но ради чего ведутся войны?» — задумался Ичинару.

Ради процветания народа? А что есть процветание народа? Большее количество материальных благ, чем есть? Возможно, так, но для кого это будет процветанием? Во время войны, в первую очередь, страдает именно народ, а процветает тот, кто добывает с помощью войны материальные блага. Сильно будет процветать семья, отправившая в бой сына, и потерявшая его там? Сильно будет процветать тот, кого мобилизовали, против воли отправив на войну, до этого манипуляциями навязав войсковые ценности?

Нет, он процветать не будет. Но матери, и жене, и сыну, которые будут разрываться от горя после его гибели, скажут, что он погиб с честью, отстаивая интересы страны, и был настоящим патриотом. Но успокоит ли их это понимание? Ичинару считал, что нисколько. Сына хочет видеть папу, мама хочет видеть сына, а жена хочет видеть мужа, и ей нет дела до того, что муж, принявший присягу скорее по глупости и принуждению, чем по доброй воле, считается в правительстве патриотом.

Патриотизм — повод для самоуспокоения, и маска отвлекающая внимание, придуманная для сокрытия сути. Муж умер за чьи-то деньги, и от того, что его теперь считают патриотом, облегчения быть не может никакого, потому что муж мертв, а те, кто отправил его на смерть, живы здоровы, радуются защищенным национальным интересам, эквивалент которых обычно выражается в материальных благах. Разве люди должны умирать за чьи-то деньги? Разве они должны из-за этого убивать?

«Смерть отдельного солдата — трагедия, смерть миллиона солдат — статистика» — вспомнил Ичинару высказывание. А ведь сколько людей на войне гибнет? И нападающая, и атакующая сторона теряет сотни тысяч мобилизованных людей, каждый из которых — личность. Ичинару не думал о тех, кто добровольно пошел в армию, стал мечником или самураем, или о тех, кто раньше шёл служить по контракту, это исключительно их выбор, который был сделан сознательно. Правда, обычно он был сопряжен с поиском наживы и халявы, а не с защитой родины. Ичинару думал о тех, кого призвали не спрашивая их мнения и не учитывая желания идти воевать.

К ним врывались в дома, или присылали повестки, призывая идти на войну, а если кто-то посмеет отказать, то будет казнён собственным заботливым правительством или посажен в тюрьму. Причем правительство будет потом оправдывать гибель сотен тысяч человек в глазах народа, называть погибших героями, строившими будущее своей страны, хотя у самих теперь будущего никакого нет. Да и лишились они его по принуждению.

Людям, которые верили в положительную сторону войны, её оправданность и самоотверженность погибших, которая на самом деле фарс, стоило разуть глаза. Война не оправдана, она не положительна, но массам пытаются красивыми, возвышенными словами внушить обратное. Это и расстраивало Ичинару.

Он считал, что материальных благ и процветания народа, настоящего процветания, можно достигать вполне мирными способами. Занятие торговлей, развитие науки и технологий, создание новых рабочих мест и стимулирование творческой активности людей вполне может помочь их процветанию. Но почему-то акценты расставлялись на другом, а именно, на патриотизме, почитании царя-батюшки, на слепой преданности и готовности умереть за свою страну.

Акценты расставлялись на подчинении, а мыслительные процессы в пользу собственных интересов всячески пресекались, считаясь уделом эгоистов и изгоев. Признавались социально верные действия, направленные на преследования интересов общества, но так не должно быть. Ичинару считал, что планету должны населять личности, заботящиеся о процветании себя и других. Если так будет, то станет невозможно управлять людьми, используя их в собственных интересах. Не получится убедить их воевать за нефть, ибо большое количество личностей будет действовать разумно, а не как стадо, которым легко управлять, и которому запросто можно привить выгодные кому-либо ценности.

Оторвавшись от своих мыслей, Ичинару заметил, что подбежал уже совсем близко к месту битвы. Она продолжалась, но немного дальше, чем ранее, и теперь около Северного тоннеля было поспокойнее. Ичинару решил найти Хелю, и вынести её отсюда, чтобы она не пострадала в случае чего. Пусть она уже мертва, её нужно было сохранить.

Ичинару любил Хелю с самого детства. Хеля восхищала его своим упорством, и упрямством, с которым она преследовала свои цели. Рядом с ней он видел себя самым счастливым мужчиной на планете, но увы, ему ничего не досталось. Хеля любила другого. Был в Ичинару какой-то слепой альтруизм, он это понимал, и считал, что пусть будет. Он был преданным другом, и не хотел, чтобы это менялось.

Обыскав район, он обнаружил тело Хели. Подбежав, он сел перед ней на колени, касаясь промокшего асфальта. Из-за её вида в груди Ичинару неприятно заныло, и его охватила глубокая тоска по утраченной любви. Он приподнял её, став гладить по лицу, и тут случилось неожиданное.

Она резко очнулась, сморщив лицо от боли, и закашлялась. Увидев это, Ичинару не мог поверить своим глазам, и считал, что уснул. Но ощущения для сна были слишком уж реалистичными, и это понимание заставило сердце Ичинару выпрыгивать из груди. Он не мог поверить своему счастью, и принял меры, чтобы вытащить Хелю из Западного района и спасти.

Хеля была жива.

— Как удачно сложились обстоятельства, — за спиной Ичинару возник голос, и мечник вздрогнул, обернувшись.

— Господин Нагихато? Что вы здесь делаете?

Нагихато застыл посреди дороги, глядя на них, и растянул губы в довольной улыбке.

Местом для «разбора полетов» стал дом Итомэ. Итомэ, как оказалось, тоже был не против принять участие в нашей небольшой авантюре. Сначала нам не хотелось принимать его, но потом выяснилось, что у него много знакомых из разных дворцов, которые могли обеспечить нам как минимум планировку помещений. Может, кто-то даже знает, каким образом во дворцах перемещаются стражники.

Мы сели вокруг большого стола. Ису сходил домой, и принёс оттуда карту купола, обстоятельно нарисованную, и изображающую все районы вплоть до каждого мелкого здания.

Итомэ разглядывал карту, и спросил затем:

— И что будем делать?

— Что делать, — Ису почесал в затылке. — Надо понять, откуда начинать, группой или раздельно действовать, на что нам вообще рассчитывать.

— Ну, нас получается всего трое? — уточнил я, решив, что может быть у Ису есть другие союзники.