Олег Верещагин - Волчья песнь (СИ)

- Это ничего не меняет, - твёрдо подчеркнул Сашка. Они снова посмотрели друг на друга - и рассмеялись вместе.

- Поменялись ролями, - сказал Сашка. - Ты всегда так - приходишь и оттягиваешь на себя тоску.

- Тебя, по-моему, ещё что-то беспокоит, - проницательно заметил Горька.

- Так... - Сашка подался вперёд, обхватил руками колени. - Хотелось бы мне точно знать - где мы сейчас и где основные гарнизоны обезьян. Мы ведь два месяца по чащам отсиживались после той погони, небось, всё поменялось... Жаль рацию кокнули.

- Новую достанем, получше, - махнул рукой Горька. - А что до остального... может, Люську попросишь?

- Да ну... - покачал головой Сашка. - Она после каждого раза пластом лежит сутки... Может, лучше давай прикинем на твоих палочках?

- Балушки, - махнул рукой Горька.

- Если б не твои балушки - нас бы прошлой осенью - как лягву на кочке даванули бы.

- Совпадение, - возразил Горька. Сашка подтолкнул его:

- Ну давай, давай, я ж вижу - тебе самому до смерти хочется!

- Ничего-то от тебя не скроешь, - проворочал Горька, усаживаясь со скрещенными ногами и запуская руку в карман, подшитый к изношенному ремню.

Оттуда он достал горсть небольших - пару сантиметров на сантиметр каждая - палочек из орешника с тщательно вырезанными ножом и окрашенными бурым рунами. Таким гаданием Горька Белкин начал увлекаться ещё до того, как началась их эпопея - ещё малышом, ему рассказал об этом и показал кое-что англосакс-офицер из гарнизона. С началом же партизанщины руны стали давать странный эффект.

Потряхивая в ладонях палочки и глядя вверх, на звёзды, Горька тихо заговорил нараспев:

- Вопрошаю я первый раз, о могучие -

Что будет?

И второй раз вопрошаю -

Что будет?

И третий мой вопрос тот же -

Что будет... завтра? Ну, командир, рискуй, - словно предлагая напиться, Горька протянул ковшик ладоней Сашке. - И не кричи потом, будто что-то не так.

Не раздумывая и не глядя, Сашка выбрал три палочки - на короткий срок. Разложил их уже на своей ладони.

- Что там? - спросил Горька, осторожно ссыпая остальные руны в мешочек. Голос его был спокоен - свои гадания он рассматривал то ли как забаву, то ли как предупреждение, которое вовсе не обязательно сбудется - и даже верней всего не сбудется, если принять его во внимание. И всё-таки глаза парня поблёскивали любопытством.

На ладони Сашки лежали -

Горька увидел кривую улыбку на губах друга.

- Нид-Хагел-Кен. Нужда-Град-Рана.

- Может, нам легче сразу всем повеситься? - не без юмора предложил Горька. - Такой-то расклад на завтра...

- Придётся всё-таки к Люське идти, - Сашка сжал палочки в кулаке, потом - ссыпал в подставленную Горькой ладонь. - А то у меня на завтра другие планы. Пошли.

- Подожди, - Горька удержал Сашку за рукав. - Олмер поёт.

Они перевернулись на животы и, лёжа по обе стороны камня-пирамиды, умолкли.

Стоя у огня, Олмер улыбался. Он никогда серьёзно не относился к своему умению, хотя ему не раз говорили, что такому - впору публиковаться (1.). Но его "поделки", как он их называл, принимались у походных костров "на ура" и часто ложились на слух и язык, становясь песнями отряда. Может, они и не были особенно изысканными, но как нельзя лучше подходили к жизни затерянных в лесах ребят - частью того, что помогало оставаться людьми в отношениях хотя бы между собой...

1.Олмер Глёкнер (10 г. Первой Галактической Войны - 88 г. Галактической Эры) - германский поэт и певец. Автор более чем двух тысяч поэм, стихотворений и набросков балладного, лирического и философского плана.

И вот Олмер запел. Без сопровождения, конечно - но голосом ещё не сломавшимся, очень чистым и звонким, как голос серебра: - Немного сожаленья сейчас не повредит,

И в этом повинит нас вряд ли кто-то,

Но всё-таки приятно, когда солдат глядит

С небес на результат своей работы.

Возможно, где-то в сводках нас всех упомянут,

Хоть слава на века нам вряд ли светит:

Мы пали смертью храбрых тому уж пять минут

Назад - а может, несколько столетий.

Пройдут года - и станут вершить пристрастный суд

Над нами наши правнуки и внуки,

И тихую глубинку навеки занесут

В анналы исторической науки;

Но верим в то, что ружья поднимут из пыли,

Что вновь возьмут солдатские котомки:

Мы пали смертью храбрых, чтоб храбро жить смогли

На нас во всём похожие потомки.

Пусть верят, что мы сами шагнули чёрту в пасть,

Не назовут наш выбор стадным чувством,

Ведь редкая удача - такою смертью пасть,

Практически граничащей с искусством!

Закончились сраженья, и розданы долги,

А вам пускай напомнит наше знамя:

Мы пали смертью храбрых, как тысячи других

До нас, и после нас и вместе с нами,

Мы пали смертью храбрых, как тысячи других

До нас, и после нас и вместе с нами. (1.)

1.На самом деле это стихи Б.Лаврова.

- Проклятый мальчишка, - хрипловато сказал Сашка. Горька не смотрел на друга - но ему показалось, что Унтеров плачет.

Внизу, у костра, все хлопали...

4.

Костёр почти прогорел. Возле него, накрывшись шкурами, спали почти все. Температура - апрель! - упала до четырёх градусов, холодновато, даже слишком... Димка дежурил на холме.

Сашка, Горька и Люська стояли чуть в стороне, под деревьями - совершенно неподвижно - и разговаривали шёпотом. Сашка скрестил руки на груди и завёл ногу за ногу. Горька опирался ладонью о дерево. Девушка скрестила руки на груди и слушала.

- Нам необходимо посмотреть, какая нам грозит опасность, - пояснял Сашка немного нервно. - Горька тут прикинул - выходит очень плохо, некуда хуже...

- Хуже некуда бывает только смерть - поскольку она единственно непоправимая вещь, - невозмутимо объявила Люська. - Ладно, что вы петляете-то? Сейчас попробуем. Соберите ножи... и сушняк.

- Работать с тобой - одно удовольствие, - раскланялся Сашка.

- Вам бы только хихикать, - махнула рукой Люська...

...В таких случаях девчонка была весьма и весьма требовательна. В движениях, взгляде и словах появлялась властная сила, и ей подчинялись, потому что она одна это умелаи знала...

- Ну ты откалываешь номера! - Горька потёр челюсть. - Где я тебе достану ясеневые листья?!

- Ну. - передразнила его Люська, - это уже твоё дело! Я своё сделаю - а ты своё делай!

- Надо сказать Димке, чтобы он тебя выпорол... - проворчал Горька, перекидывая за спину карабин.

- Не ворчи, - Сашка раскладывал треугольником костры. - Шагай, солдат!

- Вот что б тебе насушить этих листьев, - посоветовал Горька, - да и таскать в рюкзаке, - и он ухнул в заросли совершенно бесшумно.

- Леший, - пустил ему вслед Сашка. - Убивать станут - на помощь не зови.

К тому времени, когда Горька вернулся, Сашка уже сложил три пирамидки из сушняка и начинил их растопкой. Люська сидела на поваленном дереве, перебирая ножи.