Александр Калмыков - Спасатель 2 (СИ)

Венгерские предводители неуверенно переглянулись, а боярин вдруг засмеялся, да так сильно, что не мог остановиться. Он хохотал, запрокинув голову, и его смех среди еще теплых трупов, над которым висел тяжкий запах крови, казался жутким. Рыцари отшатнулись, и лишь один из баронов злобно заорал на боярина и пнул сапогом под колено:

- Чего смеешься?

От боли в ноге Глеб перестал смеяться и смог внятно объяснить опешившим рыцарям их промашку:

- Хан не хотел переселяться в Грецию. Он только думал, как бы доказать Беле свою верность. А теперь вы, - Глеб снова зашелся в приступе смеха, - вы сами заставили куманов сняться со своих стоянок и отправиться за Дунай. А ведь татары, верно, уже следующим летом и к вам придут. А лютуют они так, что врагу не пожелаешь. Хотя, видно, вы ждете татарского нашествия с нетерпением, коли поспешили избавиться от союзников.

Глеб остановился, чтобы перевести дыхание и дать уграм время перетолмачить сказанное, а после ехидно добавил:

- А еще, вы убили всех старых половецких князей, любящих долго размышлять и медленных на подъем. Но теперь вместо них начнут править молодые беки, горячие и скорые на расправу. И перед своим уходом они прежде постараются отомстить. Ох, не завидую я теперь жителям ближайших селений. Или вы их защищать станете?

Вопрос был риторическим. Ясно, что бароны постараются до рассвета ускакать из половецких кочевий, а потом скроются в своих замках. Поэтому один из рыцарей, тот самый, что пинал Глеба, прекратил дискуссию, ткнув своему оппоненту мечом под ребра.

Едлуга, учитывая его возраст, пытали осторожно, и он не раз пожалел, что не убил себя. От жуткой боли бек бессвязно кричал, так что венгры, не понимавшие, что он говорит, махнули на него рукой и милостиво прикончили ударом кинжала. Однако от других схваченных баронам все уже удалось узнать, что куманы всерьез замышляли покинуть Венгрию.

Удовлетворившись показаниями задержанных, подтверждавших их подозрения, венгерские магнаты скомандовали общий сбор. Воины стали садиться на лошадей, а барон Петер, убивший русского посла, подозвал одного из воинов, отличавшегося от прочих большой бородой, и протянул ему увесистый кошелек.

— Не солгал твой Цвень, измену замыслили палоцы. Возьми мошну, заслужил.

— Не за серебро старался, - начал было отнекиваться дружинник, но барон не стал пререкаться и сунул кошелек в руки доносчику.

— Все равно возьми, тебе на дорогу деньги нужны.

Вскоре баронская конница покинула опустошенное становище и над юртами воцарилась тишина. Ну а дальше все произошло так, как и предсказал перед смертью боярин. Узнав об убийстве хана, большинство его беков немедля собрали отряды и начали разорять венгерские селения, не щадя никого. Натешившись же местью, половцы собрали свои юрты и откочевали на юг, оставив коварных угров один на один с монгольской опасностью.

Июнь 1238 г. Марбург. Германия.

В полутемной часовне на кладбище было тихо, лишь два человека стояли на коленях перед статуей святой и негромко молились. По одеянию, добротному и даже роскошному у одного, и строгому белому плащу у второго, в них легко было угадать преуспевающего купца и рыцаря Германского ордена соответственно.

- А также помолимся, - произнес купец, закончив очередную молитву, - чтобы брат святой Елизаветы, венценосный король Бела, отразил нападение страшных татар, кои грозят ему. У меня в Венгрии недавно открылась новая контора, так пусть же ничего не помешает торговле.

- Помолимся, Людвиг, - отозвался тевтонец. - И пусть святая покровительница нашего ордена поможет венгерским рыцарям так же, как доселе помогала нам, укрепит их дух и придаст им сил в борьбе с язычниками.

Закончив молитву, богомольцы вышли из часовни и неспешным шагом направились к реке Лан, текущей рядом с городом.

Собственно говоря, статус города Марбург приобрел совсем недавно. Хотя замок на горе, получившей немудреное название Шлосберг (* замковая гора. нем.) воздвигли еще в десятом веке, и поселок у подножия холма появился тоже давно, но расцвет Марбурга начался лишь десять лет назад, с приездом юной маркграфини Тюрингской. Рано овдовев, графиня предпочла посвятить жизнь уходу за больными и немощными и, переселившись в Марбург, открыла там больницу. Елизавета, и раньше славившаяся благотворительностью, после смерти мужа вовсе решила принять на себя монашеские обеты и стала лично прислуживать больным словно обычная служанка.

Конечно, от постоянного контакта с инфицированными графиня вскоре сама заразилась опасной болезнью и умерла, доставив тем самым неописуемую радость многим сильным мира сего. Ее многочисленные родственники тюрингского дома, совершенно не жаловавшие Елизавету при жизни, руководство Тевтонского ордена, которому покровительствовали тюрингские графы, и даже сам папа римский, не говоря уже о горожанах Марбурга, все они немедленно принялись за дело, торопясь занести графиню в списки святых.

Всего за три года активной работы было составлено несколько полных биографий Елизаветы Венгерской. Кроме того, было собрано немало заявлений людей, лично знавших графиню при жизни, и допрошено немало свидетелей. Опытные эксперты тщательно проверяли протоколы с показаниями очевидцев, видевших чудеса, творимые графиней, а позже к ним еще прибавились чудеса посмертные, свершавшиеся на могиле Елизаветы.

Римская курия, рассмотрев свидетельства шестидесяти достоверных чудес, сочла их количество недостаточным, но после новой кампании по сбору сведений германские каноники опросили уже шестьсот свидетелей и представили доказательства более сотни чудес. В итоге кандидат в святые была канонизирована всего через три года после смерти. Даже для средних веков подобная поспешность считалась несколько неприличной, но слишком велики были выгоды от канонизации. Уже с первого дня после смерти графини на ее могиле начались чудесные исцеления, слухи о которых сделали Марбург национальным центром паломничества. А после причисления Елизаветы к лику святых к ее мощам устремились пилигримы со всей Европы, что привело к процветанию города. Орден же, на долю которого выпало опекать Марбургскую церковь и основанный Елизаветой госпиталь, получил персональную святую.

Правда, возиться с больными и прокаженными тевтонцев не прельщало, но к их чести надо заметить, что они тут же принялись строить грандиозный собор, ставший одним из первых образцов готического искусства.

Ну а деверь Елизаветы - Конрад Распе, вступивший в ряды тевтонцев и лично контролирующий процесс канонизации, заимев небесную покровительницу, значительно увеличил свои шансы стать во главе Ордена.