Александр Михайловский - Вихри враждебные

Таким образом, на эскадре узнали о панике, вызванной приближением кораблей под Андреевским и немецким флагами к берегам Туманного Альбиона. Информация о том, что было написано в этих газетах, стала известна всей эскадре. Получилось совсем не смешно. Если выходцы из будущего уже имели достаточный иммунитет к вывертам так называемой «свободной прессы», то русские и германские офицеры из начала XX века были просто шокированы.

А стопка «трофейных» газет, после прочтения, была аккуратно упакована и приготовлена к отправке в Санкт-Петербург, лично императору Михаилу. Пусть и он их почитает – о нем там тоже немало понаписано.

И вот на рассвете десятого июля эскадра вышла в район Атлантического океана, откуда МиГ-29 КУБ гарантированно достигнет Петербурга, где уже успели подготовить грунтовую полосу для приема реактивного самолета. Машина уже на палубе, на стартовой позиции, проверенная и заправленная, со всеми подвесными топливными баками, гарантирующими дальность в четыре тысячи километров. На месте курсанта уложены мешки с почтой, как со специальной, вроде послания конструкторскому коллективу, занимающемуся проектированием «Рюрика-II», британских газет, так и обычной, от офицеров и матросов «Ретвизана» и «Цесаревича». Был там и отдельный пакет с материалами Джека Лондона, проиллюстрированными великолепными фотографиями, рассказывающими о повседневной жизни эскадры. Одна из его статей называлась «Царская рыбалка» и была дополнена фотографией великой княгини Ольги. Та стояла рядом с подвешенной за хвост трехметровой меч-рыбой.

Капитан Гуссейн Магомедов последний раз осмотрел машину и по приставной лесенке забрался в кабину. Техники закрыли фонарь и убрали лестницу. Медленно поднялся газоотбойный щит, после чего истошно взревели турбины. За взлетом наблюдала вся эскадра. Нет, самолеты с «Кузнецова» вылетали на разведку и раньше. Но этот старт был особенным. Поднявшись в воздух, МиГ примерно через два часа должен был быть уже в Петербурге. А им еще идти туда со всеми остановками не менее месяца. Но не за горами уже было время, когда человек сделает Землю маленькой, а себя великим.

Подпрыгнувшая на носовом трамплине машина резко пошла вверх, на глазах уменьшаясь в размерах. Потом затих вдали гром двигателей, и маленькая серебристая точка растаяла в бездонной синеве неба. По пути капитан Магомедов должен был пролететь на высоте семнадцати километров над Лондоном. Правда, вряд ли он там хоть что-нибудь разглядит, и вряд ли блестящую точку с тянущимся за ней инверсионным следом увидят на земле. В летнее время британская столица часто погружается в непроглядный туман.

Но в этот раз туман над Лондоном был не особенно плотен, и поэтому оставляемый МиГом белый инверсионный след с земли увидели многие, кто вышел подышать воздухом в это воскресное утро. Видели его и король Эдуард, и адмирал Фишер, и прочие жители Лондона, в числе которых были такие великие люди, как Артур Конан Дойл, Бернард Шоу и Герберт Уэллс.

Переполох, кстати, получился немалый. После этого события, напомнившего лондонцам сюжет известного романа мистера Уэллса «Война Миров», приутихшая было в Британии паника вспыхнула с новой силой. На следующий день биржа рухнула, фунт резко подешевел, а многие состоятельные люди, проснувшись, узнали, что они потеряли до половины своих сбережений. Что, в общем-то, было на руку адмиралу Фишеру и примкнувшим к нему финансистам. Масштаб их аферы теперь мог стать воистину апокалиптическим.

Настроения, царящие в Петербурге, были совсем иными. Когда два часа спустя после взлета с авианосца самолет сделал круг над городом, то собравшаяся на улицах публика приветствовала его криками «ура», подбрасывая в воздух шляпы и картузы, а с бастионов Петропавловской крепости в неурочный час выстрелила пушка. В районе Комендантского ипподрома, где была подготовлена взлетно-посадочная полоса, уже собрался весь высший свет Петербурга. Единственный, кто пришел туда не полюбоваться на невиданное ранее зрелище, был император Михаил II. Его интересовали прежде всего сам самолет и его возможности.

Описав над городом круг, МиГ-29КУБ снизился, выпустил шасси и произвел аккуратную посадку в самом начале полосы, выпустив на пробеге тормозной парашют. Все же капитан Магомедов был летчиком экстра-класса. Пробежав примерно с километр, машина остановилась, затихли двигатели и наступила ватная тишина. Перелет был успешно завершен. Поняв это, присутствующая публика разразилась восторженными криками, глядя на то, как император пожимает руку герою-авиатору из будущих времен.

Германская « Берлинер тагенблат »: «Триумф победителей – русские и германские корабли скоро будут в родных портах».

Французская « Эко де Пари »: «Ужас надвигается на Европу – корабли-убийцы скоро войдут в Ла-Манш».

Британская « Дейли Мейл »: «Колокола бьют тревогу – над Британией нависла смертельная опасность».

Британская « Таймс »: «Боже, спаси Англию! – только чудо может отвести угрозу от нашего Отечества!»

Российская « Русские ведомости »: «Вернулись времена Петра Великого – русский флот завоевал право быть непобедимым!»

Российская « Новое время »: «Еще одна война? – Европа в панике, Россия бряцает оружием».

12 июля (29 июня) 1904 года.

Литерный поезд Санкт-Петербург – Баку.

Штабс-капитан Бесоев Николай Арсентьевич

Какие причудливые финты выделывает порой судьба! В феврале этого года в компании уважаемого Николая Игнатьевича мы уже ехали по этому маршруту, правда, не в Баку, а в Батуми. Тогда мы должны были извлечь из «застенков кровавой гэб… пардон, жандармерии, будущего вождя и генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Джугашвили, еще не успевшего стать Сталиным. И вот теперь мы следуем туда же почти в той же компании – отсутствует лишь Мехмед Ибрагимович, которому нашлась другая работа. Коба тоже едет с нами, но уже не под конвоем, а наоборот – с грозным документом, подписанным самим самодержцем. Ознакомившись с ним, Николай Игнатьевич лишь покачал головой.

– Да-с, Иосиф Виссарионович, – сказал он, – с такой бумагой вы можете поставить по стойке «смирно» кого угодно, хоть самого генерал-губернатора. Никогда не видал ничего подобного. Завидую-с…

Коба лишь хитро улыбнулся в свои рыжеватые прокуренные усы и пожал плечами. Дескать – а что, разве я виноват в том, что император Михаил Александрович мне сей документ выдал. К тому же с того, кому многое дадено, многое и спросится.