Александра Плотникова - Небесное Сердце (СИ)

- Какого дъерка?.. - вырвалось у Калэхейна. Обычно старпом не позволял себе выражаться на мостике.

- Включи громкую связь, - нахмурившись, ответил Лаккомо после короткого раздумья и выпрямился в кресле.

Лаина отстучала по панели короткую команду, и в центре обзорной стены на виду у всего экипажа открылось окно видеосвязи. Перед камерой стоял незапоминающийся на лицо человек в чёрной форме Департамента.

- Я слушаю вас, - положив руки на подлокотники и по-королевски выпрямившись, первым заговорил Лаккомо. Мужчина по ту сторону экрана видел только капитана на его рабочем месте.

- Генерал Сан-Вэйв, с вами говорит полковник Внутреннего Департамента Безопасности Федеративного Содружества Марлин Корис, - кивнул безопасник. - По решению отдела Департамента по борьбе с военной преступностью вы арестованы по подозрению в диверсионной деятельности. Просим вас не предпринимать попыток улететь и покинуть корабль до момента прилета нашего сопровождения. Также просим оказать содействие и без сопротивления проследовать с нашим эскортом на Цинтерру для дальнейшего разбирательства и выяснения подробностей. Любой ваш отказ или сопротивление будет расценено как попытка уйти от правосудия и использовано против вас.

Лаккомо не произнес ни слова. Он статуей замер в кресле и как будто даже перестал дышать. Лицо его из желтоватого сделалось белым, а зрачки расширились так, что глаза казались почти черными. Только пальцы дрожали, изо всех сил стискивая подлокотники.

- Наш корабль подойдет к «Стремительному» через двадцать минут, - продолжал полковник. - Просим пропустить наших людей, и, ещё раз повторяю, не оказывать сопротивления. Как вам, так и вашему экипажу.

Команда боялась пошевелиться и не верила своим ушам. Все без исключения по очереди косились то на экран, то на родного капитана. Какая буря чувств накрыла в этот момент вице-короля - не представлял никто.

А ему было страшно. Так страшно, как если бы под ногами разом пропала корабельная палуба и он стремительно летел в космическую бездну. Это добрые вести ослабили душевную броню, позволив холодным словам уколоть прямо в сердце. Но слабость длилась недолго - всего лишь миг, необходимый на осознание. Перед ним светилось на экране лицо врага.

Броня стала стремительно крепнуть и обрастать шипами. Ещё один удар сердца - и постыдный страх загнан глубоко внутрь, а на его месте разгорается гнев. Сладкий, пьянящий, обволакивающий сознание непроницаемым коконом. Этот гнев сплел щит перед хрупкой душой, соткал забрало, опустившееся на лицо, и лег невидимыми тенями на стены.

Полковник ждал ответа и не видел, как под руками генерала смялся металл подлокотников.

- Это всё? - вместо ответа спросил вице-король.

- Да.

- Буду ждать.

И, повинуясь мысленной команде капитана, «Стремительный» прервал связь с кораблем федералов.

Лаккомо разжал пальцы, поднялся с кресла и стал медленно спускаться к выходу. Калэхейн подорвался было вслед за ним, но капитан жестом остановил его.

- Не ходи за мной. Я ещё вернусь.

«Ну нет. Не дождетесь... Вы думали, что я испугаюсь и оступлюсь? Не дождетесь. Думали, что потеряю контроль над собой и ослабну? Нет... Я сильнее. Мы сильнее, чем вам кажется. А вам кажется, что я пойду у вас на поводу и стану играть по вашим правилам? Нет. Назло нет».

Не помня себя, Лаккомо поднялся в капитанскую каюту и на автопилоте закрыл за собой дверь. У него не было ни единой мысли о том, что нужно делать, а все варианты ходов бесконечной шахматной партии на выживание вмиг разлетелись в пыль. Остался только гнев, который не давал ни думать, ни паниковать. Он взял контроль на себя и заставлял идти, злиться, что-то делать, но ни в коем случае не стоять столбом, опустив руки.

Думать. Надо найти время, чтобы подумать и просчитать, чем может грозить внезапное обвинение. Но вот времени-то как раз и не было, а упираться и лезть на рожон не в его духе. Но просчитать всё равно необходимо.

Лаккомо сумел собраться с мыслями, только умывшись холодной водой и наткнувшись взглядом на своё отражение в зеркале. Дворцовый кирпич и то выразительнее этого лица...

Нужно начать думать.

Лаккомо чуть склонил голову набок, и отражение напротив повторило движение за ним. Оно выглядело чужим. Непроницаемым, отгороженным от внешнего мира, но при этом - собранным и спокойным. Яркий свет резко очертил скулы и почему-то погрузил глаза в глубокую тень. На долю секунды вице-королю померещился фиолетовый отблеск в зрачках.

«Нашли-таки, чем подцепить? Вряд ли. У меня железное алиби на всё. Тогда что? Решили блефовать? Желаю удачи. К этому я готов. Но почему сейчас? Что такого? Где я ошибся? Нет, дело не в ошибке, ошибок я не совершал. Но тогда, хотите сказать, что я вам просто надоел? Возможно, в это я верю. Как же это по-вашему... Как это мелочно. Мне уже даже интересно, что же вы попытаетесь сделать вице-королю. Как далеко зайдет ваша наглость и позорная трусость перед одним человеком».

Лаккомо опустил взгляд ниже на стальной значок ОКФ на кителе. Несколько секунд Алиетт-Лэ не сводил с него остекленевших глаз, как будто впервые увидел это несуразное безобразие, неизвестно как оказавшееся на его одежде. Моргнул, встрепенулся и четким движением рванул нелепицу прочь. Ткань выдержала, застежка сломалась. Презрительно скривившись, Лаккомо швырнул железку в утилизатор.

«С меня хватит. Это моя игра».

Выходя из ванной, он на ходу снимал серый рабочий китель и расстегивал рубашку. Мысли, идеи и выводы проносились в голове с немыслимой скоростью, не успевая оформляться во что-то внятное. План действий и линия поведения с обнаглевшим правительством Федерации складывались всё отчетливее. Образ услужливого генерала рухнул, разлетевшись мелкими осколками, а на его месте постепенно возникала новая фигура. И она не признавала чужих правил игры. Лаккомо понятия не имел, было ли распоряжение об аресте отдано лично Верховным Канцлером, или же его к этому кто-то склонил. Не важно, по большому счету, Кэрейт и сам всего лишь винтик системы, а переиграть предстоит именно её.

Наглость противника только сильнее разжигала у «белого ферзя» стремление к победе. Он никогда не терпел поражений - не потерпит и теперь.

Через пару минут Лаккомо вновь стоял перед зеркалом, облаченный в белую парадную форму, надевая обязательные перчатки и поправляя танцующего журавля в петлице. Приятной тяжестью оттягивал пояс фамильный клинок в желто-лазурной обмотке с пышными кистями. А завершала эту ответную дерзость голубая лента монарха, лежавшая через правое плечо.

- Не дождетесь, - в последний раз повторил Лаккомо неизвестно кому и вышёл из каюты. Он решительно зашагал на мостик, уже зная, что нужно делать. И не смог сдержать удивления, когда из размышлений его выдернула привычная фраза: