Александра Плотникова - Небесное Сердце (СИ)

Полиморфы очень старались её не сбить.

«Ну что, народ, разбегаемся, - шумно загудел воздуховодом Пирт. - Всем чистой смазки и новых деталей».

«Да не трави ты душу! - возмутилась Крима. - И так тошно».

Вокруг сновал персонал, готовя к вылету грузовой челнок. На мониторе, постепенно поворачиваясь светлым, дневным боком, красовалась Энвила. Мирная, родная, знакомая до каждого изгиба береговой линии континентов. Столько лет они не видели её. Останется ли она милостивой к блудным своим детям?

Когда «Стремительный» всплыл на высокой орбите Энвилы, Его Величество начал долгие переговоры с правительством. К сожалению, канцлер Эмион Тонес полиморфам рад не был и принять команду согласился только после множества уговоров, заверений и гарантий. Дотошно пытался выяснить судьбу Вайона, но в ответ получил только сухое уведомление о том, что сьер Канамари пожелал остаться под прямым протекторатом Лазурного Престола, и суверенного пространства Тории не покидал. В итоге сошлись на том, что членам экипажа «Искателя» предоставят официальный вид на жительство, но с условием, что они добровольно откажутся от какой-либо публичной и политической деятельности.

Сидите, в общем, господа полиморфы, по своим углам и не шуршите.

А деваться было некуда. Ради сохранения тайны Пректона экипаж согласился молчать.

- Прошу подняться на борт, - проговорил сопровождавший команду ториец с жутким акцентом и приглашающе махнул рукой в сторону раскрывающего зев шлюза. - Представители правительства уже ждут вас.

«Давай, круглоголовый, удачи, - махнул на прощание Рики Красавчик. - Верни нам командира».

«Удачи, - эхом повторили Джаспер и Сайарез. - Будем надеяться, что твоя авантюра увенчается успехом».

«Надеемся на тебя!» - поддакнула Крима.

Быстрый поток коротких сигналов хлынул в камень Пректона, сводясь к одному: пожеланию скорейшего возвращения Вайона. ИИ воспринимал это как руководство к действию. В самом деле, зачем ещё нужна его свобода? Полиморф не умел надеяться, но хотел бы научиться этому чувству, чтобы считать, что неизвестные ему ученые непременно справятся с обратной пересадкой человека. Он клятвенно заверял операторов и смотрел, как они по одному скрываются в шлюзе.

Начинается самостоятельная жизнь.

Что такое страх машины? Это тысячи перебранных вариантов возможного будущего и столько же заключений по каждому из них. Это сотни схем возможных действий и десятки моделей поведения, созданных на их основе и отложенных в глубины памяти. Полиморф боялся неизвестности и неотрывно следил, как пузатый серебристый скат-челнок отделяется от махины корабля и обманчиво-медленно скользит к планете - драгоценному камню на чёрном бархате. Дневная сторона ярко голубела океанами, ночная была покрыта паутиной ярких соцветий городских огней. Но кое-где девственную тьму заповедных чащоб не нарушал ни единый проблеск света.

Вайону понравилось бы это зрелище. Да. Он был бы рад увидеть Энвилу.

Пректон понятия не имел, испытывает ли он сейчас радость. Слишком уж смутно понимал, что это такое. Его оператор почти не испытывал этого чувства; даже те редкие моменты, которые люди называют «весельем», приправлены были нотками горечи и грусти.

Велика вероятность, что ему мог бы помочь близкий друг. Не исключено, что наше с ним плотное общение стало губительно для его сознания. Нужен друг. Я - не друг.

Он запустил трансформацию. Оказалось, что это немного обидно - лишаться привычных удобных форм, принимая вид неуклюжего робота непонятной внесерийной конструкции. Впрочем, в техпаспорте стояла пометка «личный заказ», и на неё можно было списать какие угодно странности внешнего вида.

- Командир Канамари, - по окончании процесса обратился к полиморфу сопровождающий. Пока машина пересобиралась, человек старался держаться подальше, то ли из опасения быть случайно задетым, то ли с непривычки. - Я прошу вас проследовать за мной к соседнему шлюзу. Ваш корабль готов к отлету. Доктор Крайс Катри, с которым вам предстоит работать ближайшие годы, уже ожидает вас.

Пректон кивнул и двинулся следом за торийцем.

За его спиной горел последний мост в прошлое. Так сказали бы люди.

Личный архив Командующего Сан-Вэйва. Восстановленные данные.

Последние дни 597 года. Адмиралтейство

Грузный седой мужчина стоял напротив высокого узкого окна в своем кабинете и задумчиво смотрел на всплывающее из-за небоскребов утреннее солнце. Сегодня оно было ярким, привычная дымка не застила светило, не превращала небосвод в пыльную блеклую тряпку. Но хозяин кабинета выглядел хмуро и чистому небу не радовался.

Адмирал ОКФ Корлин Андар чувствовал себя стариком так остро, как никогда раньше. Это внезапное понимание нахлынуло на него ни с того ни с сего и никак не желало уходить. Почти восемь десятков лет он прожил на свете, а чего за это время успел достичь? Юность, учеба, служба во флоте и постепенный карьерный рост. Только последние двадцать лет на посту высшего чиновника Военных сил Федерации. Вдуматься только. Всего двадцать лет. Из них лишь десять - в этом кабинете на посту Адмирала.

Это ничто.

Сущая мелочь в масштабах Галактики.

Жизнью правят корпорации, правительства и нерушимые организации. Только они пока способны преодолевать барьер одного человеческого поколения и связывать миллиарды людей в единое галактическое целое. Только структуры, пронизанные Законом, заменяющие людей, как клетки организма. Всего лишь клетки, ничего не значащие для цельной истории частички, не способные в одиночку изменить весь организм.

Так казалось Адмиралу Андару всегда, вплоть до сегодняшнего дня.

С запада стали наползать тучи. Надвигающаяся вуаль дождя грозила окончательно испортить настроение командующему ОКФ. Ну почему всё в жизни складывается так глупо и так абсурдно? Даже там, наверху, спросить не у кого. Адмирал всю жизнь был атеистом.

По стеклу ударила первая капля дождя и медленно сползла вниз, прочертив мокрую дорожку. За ней вторая, третья, и вскоре все окно покрылось водяными тропками, сверкающими в лучах солнца. Слепой дождь...

Все люди как капли. Падают под действием притяжения вниз, повинуясь высшим силам. Год за годом подчиняются законам - если не государственным, то общественным - рождаются, живут и умирают, даже не пытаясь изменить то, что их не устраивает. Человеческая толпа скатывается вниз от рождения к смерти благодаря собственной же неповоротливости и огромности. И кажется, тоскливо кажется, что так будет продолжаться вечно. Что толпа будет порождать самое себя только ради того, чтобы потомство продолжило бег по кругу, по проторенному пути от рождения к смерти.