Андрей Васильев - Ученики Ворона. Огни над волнами

Ну а как они появятся, прихватить их на месте да расспросить с пристрастием на предмет того, что им сделали подмастерья магов и за что они их так не любят? Надо же это понять. Интересно ведь. Тем более потом от этих тварей мы уже ничего не узнаем. Проводить над ними ритуал воскрешения никто не станет, кому это надо?

Думать о том, как именно мы станем убивать тех, кто расправился с Лавандой, было приятно и отвлекало от дискомфорта, потому остаток дороги я преодолел, как-то даже этого не заметив. В какой-то момент мокрые черные деревья остались позади, и дорога из лесной стала полевой. Да еще нарождающаяся луна наконец-то вышла из-за туч, залив все призрачным серебристым светом.

Жалко только, что в нем не было видно, до какой степени я изгваздался при падениях. Нет, я знал, что запачкался в грязи, да и плащ здорово подмок, но я даже не догадывался, что настолько. Понял лишь тогда, когда вошел в дом, где на ночлег разместили часть свиты принца, в которую входил и я.

И все бы ничего, ну запачкался — и запачкался, весна, в конце концов. Кругом грязь и ручьи, по-другому не бывает. Сначала это, потом — пора цветения, таковы законы бытия и круговерть смены времен года. Но надо же было случиться такому, чтобы в этот момент принца невесть зачем занесло именно в наш дом. Что он здесь делал, непонятно, но, увы, случилось именно так.

— Вот и фон Рут, ваше величество! — радостно улыбаясь, громко сообщил Прим. — Явился наконец!

Мой коллега по свите еще со времен Шлейцера перестал принца «высочеством» именовать, досрочно присвоив ему королевский титул. Нет, понять ученика мистресс Эвангелин я мог — вот он, отличный шанс заполучить место при дворе. Ну да, не таком величественном, как у Линдуса Восьмого, но все же. Пусть даже под ногами путается забияка и удалец Анри Фуэн, но в данной ситуации и вторым быть не зазорно поначалу. Более того, у Анри есть чему поучиться. А после, когда силы сравняются, станет видно, кто кого.

Так что я Прима в этом смысле ни в чем не винил. Да и кто я такой, чтобы его одобрять или осуждать? Тем более ему до моего мнения дела нет никакого.

И мне бы до него не было, кабы этот толстяк не пробовал самоутвердиться за мой счет. Будучи более сведущим в вопросах магии, он решил, что и в области остроумия первые роли — тоже его, а потому не упускал ни малейшего шанса посмеяться надо мной. Причем делал он это на самом деле тонко, практически не переходя границ дозволенного.

Сначала я терпел, не желая с ним конфликтовать. У меня своих проблем хватает, зачем мне новые? Но кончилось это тем, что он счел меня туповатым мужланом из диких краев, а потому шутки из изысканно-парадоксальных превратились в грубоватые, хотя все еще на грани приличий. Несколько раз, услышав их, принц смеялся, что порядком раззадорило Прима, старающегося угодить ему во всем.

Вот и сейчас увидев меня, лоснящегося от грязи, он тут же громко всем сообщил:

— Воистину каждый из нас грустит по дому. Наш фон Рут, как видно, совсем уж затосковал по своему захолустью, а потому искупался в грязи.

Это был уже перебор, но я снова решил промолчать, стиснул зубы и скинул плащ, изрядно отяжелевший от впитавшейся в него воды.

Принц расхохотался, глядя на меня, а после спросил:

— А что, в Лесном крае в самом деле все так и обстоит? Там непролазная грязь?

— Нет, ваше высочество, — ответил ему я. — У нас там ничего подобного нет. Там красиво и много лесов.

Если честно, трудно рассказывать о тех местах, которые ты не видел.

— Да брось, фон Рут. — Прим подошел ко мне, хлопнул по спине, а после, как бы поняв свою оплошность, брезгливо вытер руку о стену. — Свинья всегда себе грязь найдет.

И вот тут меня как с цепи спустили. Всему на свете есть предел, и терпению — тоже. Добавим сюда усталость от последних месяцев, столь богатых на неприятности, вымотанность от этой непроглядной серой весны, которая никак не подарит нам солнце, и сегодняшнюю прогулку по темным лесным тропам. Все это смешалось, и в результате я сорвался.

— Тебе ли не знать, Прим ле Ронт, — вложив в голос всю ехидность, что мне отмерили боги, ответил ему я. — Ты всегда всех судишь по себе, и в данном случае ты прав. По крайней мере, те ароматы, которые ты постоянно издаешь, об этом свидетельствуют в полной мере.

Ученик Эвангелин был весьма плотен, а потому здорово потел. Ну и пах соответственно, поскольку помыться здесь нам удавалось не каждый день. Нет, мы все тут не благоухали, но с ним мало кто мог сравниться.

— Что да, то да, — вновь захохотал Айгон. — Тут фон Рут прав. Смердит от тебя, Прим, всегда будь здоров как. Мы-то не дамы, потерпим, нам все равно. Опять же мы на войне, не до того здесь. А вот потом тебе что-то надо будет придумывать, а то не миновать тебе клички Вонючка.

— Прим Вонючка, — сказал один из спутников принца. — Хорошо звучит. Надо запомнить.

— Ты очень везучий парень, фон Рут. — Глаза Прима побелели, он был в ярости. — Очень. Если бы не формальный запрет на поединки, то я тебя в пепел бы превратил, в труху, в пыль!

— Когда меня останавливали эти запреты? И людей из моего круга соответственно тоже, — как-то даже с ленцой произнес Айгон. — Я венценосец. Я могу что-то запретить, а вот для меня препятствий не существует. Хочешь бросить ему вызов — так в чем же дело, вперед! Или ты только на словах силен?

У меня на языке вертелась фраза: «Что-то он еще сильнее припахивать стал», — но я оставил ее при себе. Мне только поединка не хватало, он же меня размажет как масло по хлебу. Все будет так — в пепел, в пыль, в труху. Я успел увидеть, на что он способен, неделю назад он развлекал принца созданием иллюзий. Это был уровень полноценного мага, а не подмастерья.

— Да? — Прим засопел. — А и то! Фон Рут, я вызываю тебя на поединок. По всем правилам, как положено.

И он попытался дать мне пощечину, но я легко уклонился, и его рука разрезала пустоту.

— Вот и славно! — радостно сказал принц и повернулся к своим сопровождающим: — Нам повезло. Нас ждет поединок магов. На это будет интересно посмотреть!

Ничего особенно интересного для себя я в этом не видел, но обратного пути уже не было. За это время я изрядно изучил принца, если уж он чего решил, то все, хоть мир рухни, а он свое получит. Хотя вру — родитель принца, достославный король Линдус Восьмой, мог на него повлиять, поскольку тот очень чтил отца, как и положено сыну. Вот только шансы на то, что его величество сию минуту появится здесь и поможет мне, были минимальны. Больше скажу: даже случись такое, вряд ли моя персона вызвала бы сочувствие монарха самого могучего из Центральных королевств.

Так что оставалось надеяться только на себя. То есть шансов на то, что я увижу рассвет, у меня почти не было.