Вячеслав Сизов - Штурмовой батальон

Охраняли нас русские солдаты из частей НКВД, одетые в добротную и теплую одежду, все поголовно вооруженные автоматическим оружием и зорко следящие за выполнением нами отданных команд. Хорошо, что это были они, а не бывшие русские пленные из Минских лагерей, которые, по словам наших товарищей по несчастью, просто убивали всех попавших к ним солдат Вермахта и СС.

На следующее утро мы ощутили чувство голода и холода, которое сначала было терпимым, но потом стало для нас источником невыносимых мучений. Голод! Но русские все же решили позаботиться о нас. Утром, незадолго до полудня, на нескольких грузовиках привезли бочки из-под бензина. В этих огромных бочках нам предстояло варить себе еду.

Вскоре нам раздали и продовольствие: на каждую группу из тридцати человек фунт гороха и два килограмма хлеба. Вечером суп был готов. От него разило бензином. В остальном он мало отличался от затхлой воды, на которой его варили. Но мы же своими глазами видели, что в нем плавает целый фунт гороха, и к тому же это был горячий суп! Вначале его не хватало. Каждому доставалось по неполной банке. Один ломтик хлеба на целый день. Лишь со временем ломтики стали толще, и мы стали чувствовать, что жуем хлеб. К нашему стыду, надо признаться, что очень скоро многие из нас превратились в голодных зверей, готовых на все за кусок хлеба.

Русские приказали нам остричь друг другу волосы. Нам раздали ножницы, которые одна группа передавала другой. «Лысых» становилось все больше и больше. Через несколько дней острижены были все. Мы стали чужими друг другу, изменившись до неузнаваемости. Таким странным способом нас сделали одинаковыми. Мы негодовали, но что мы могли поделать? Теперь нас попросту заклеймили. Нам стало окончательно ясно, что мы стоим на пороге страшного времени, и никто не мог оценить масштаба ожидавших нас бед.

По беспомощной толпе пленных постоянно циркулировали самые невероятные слухи, лишавшие нас остатков способности к здравым суждениям. Водоворот взглядов, мнений, догадок и страхов сбивал с толку и пугал. Говорили, что русские прорвали фронт на широком участке, что группа армий «Центр» полностью окружена и разбита и т. д. и т. п. Вскоре из уст в уста стали передаваться слухи, жалившие нас, как злые осы: нас отправят в Сибирь, на каторжные работы и на много лет. Мы смирились против воли, но лишь немногие смогли сохранить хладнокровие. Вскоре русские внесли в этот вопрос окончательную ясность. К лагерю подъехал грузовик с громкоговорителем, и нам – сквозь треск несовершенного динамика, но достаточно громко – была объявлена наша дальнейшая судьба. Это был первый и единственный раз, когда наши хозяева сказали что-то о нашем будущем. На плохом немецком языке говорил какой-то тип, одетый в валенки, теплый белый меховой полушубок и такую же шапку. Он объявил, что мы при первой же возможности отправимся в Россию, где своим трудом должны будем возместить тот ущерб, который причинили советскому народу. А пока нам предстояло валить деревья в ближайшем лесу…

28 декабря 1941 г. 190-й день войны.

Начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии Франц Гальдер записал в своем дневнике: «Группа армий «Центр». Противник силами пехоты и при поддержке тяжелых танков атаковал южный фланг 2-й армии. Специальные кумулятивные противотанковые боеприпасы доставляются непосредственно на фронт. Поэтому наши намерения здесь – оборона. …Брешь на Оке по-прежнему предмет особой заботы».

Из беседы офицеров Вермахта вечером 28 декабря 1941 г. в госпитале города Борисов.

– Ну, вот ты снова в госпитале! Может быть, хватит? Не пора остепениться? За полгода второе ранение! Только недавно от одного отошел, и снова на больничную койку!

– Может быть. Только вот не получается. Мне еще повезло.

– Что верно, то верно, ты у нас известный «везунчик». Ранение ноги и головы, пара переломов ребер. Я ничего не пропустил?

– Вроде нет. Врач мне все то же самое перечислил. Я так понимаю, ты разговаривал с моим эскулапом?

– И с ним тоже. Расскажи, как ты снова попал в драку? Опять поиски «мясников»? Мы вроде бы о них достаточно много знаем, несколько раз наносили по их базе воздушные удары, а тебе все неймется.

– Как тебе сказать. Мне кажется, что русские нас водят за нос. База в Мытищах словно специально создана для нас. В качестве нашего раздражителя. Как красная тряпка для быка. Она словно приманка для нас, для того чтобы мы посылали туда своих агентов и они попадали в ловушку. Русские словно надсмехаются над нами, как бы говоря – вот мы здесь готовим вам головную боль, а если хотите, то придите и попробуйте нас взять. Сколько групп мы потеряли в том районе – четыре?

– Шесть и еще несколько агентов, давно действовавших в России. В чем-то я с тобой согласен, а в чем-то нет. До своего раскрытия агенты успели передать, что именно там у русских идет подготовка диверсантов. В районе стадиона расквартирован штаб 132-го батальона НКВД, туда прибывают из госпиталей вылечившиеся солдаты НКВД. Оттуда в наш тыл направляются их группы. Это подтверждают пленные диверсанты. Аэродром, с которого проводится заброска, находится где-то в лесу на юге города. Там сильное ПВО и отмечены действия истребителей из Особой авиагруппы НКВД. Провести разведку и навести на аэродром наши бомбардировщики пока не удается.

– Я это все знаю и понимаю, но червь сомнения меня все же гложет. Ты же знаешь, что я не люблю бросать начатое.

– Теперь тебе придется это сделать. Адмирал настаивает на твоем лечении. Поедешь в Кенигсберг, подальше от войны. Там хорошие врачи, они быстро тебя поставят на ноги. Ты в спокойной обстановке встретишь Новый год, возможно даже, со своей семьей. Адмирал пообещал сделать тебе такой подарок. Но мы отвлеклись от моего вопроса. Что тебя привело в Минск?

– Работа. Во-первых, из местного СД сообщили, что ими в районе Минска отмечена активность разведгруппы русских диверсантов НКВД. Они смогли выследить и уничтожить несколько человек из ее состава и предложили осмотреть новое русское снаряжение. Ничего особенного я там не увидел. Те же рейдовые рюкзаки, но более простой формы. Глушители Бра Мит. Ценным было то, что СД выступило инициатором такой встречи. Во-вторых, наши парни сообщили, что у них есть агент, вполне годный для длительной работы в русском тылу. С хорошей биографией и связями среди русского командования. Шифровальщик одной из русских частей. Он работал среди пленных на отдел контрразведки. Выявил нескольких руководителей подполья. Вот мне и захотелось посмотреть на этого самородка. А тут это чертово восстание, нападение и подрыв нашего эшелона. Представь парней, что меня вынесли, к наградам.