Сергей Юрьев - Игры падших

В трудах некоторых западных «богословов» всерьёз обсуждается версия, что Господь, утомлённый актом творения, проспал эти десять тысяч лет, прежде чем стоны страдающих стариков и младенцев заставили Его проснуться.

Мы, конечно, не можем допустить, чтобы подобные еретические мысли овладевали умами нашей молодёжи. Но и наложить цензурный запрет на чтение и распространение трудов Огиеса-Пустынника было бы стратегически неверным шагом. Это спровоцировало бы распространение как за рубежом, так и внутри страны мнения, что в Соборном Отечестве отсутствует свободомыслие, а наша официальная идеология столь слаба и неубедительна, что открытое соперничество с иными точками зрения для неё гибельно.

В связи со всем вышеизложенным, предлагаю:

– включить труды Огиеса в обязательную учебную программу духовных академий и светских университетов в качестве спецкурса, что, несомненно, снизит уровень интереса к данным апокрифам, ибо сладок лишь запретный плод;

– поручить Учёному совету Научно-духовной Академии подготовить и издать несколько монографий и статей в научных и духовных журналах, посвященных проблеме Тёмных Тысячелетий с изложением приемлемой для Церкви и Соборного Отечества концепции;

– основной версией прихода Тёмных Тысячелетий предлагаю считать стремление Господа показать юному человечеству все возможные формы общественного устройства, дать возможность заглянуть в глаза Злу, затем, чтобы люди смогли сделать сознательный выбор собственного будущего и сформировать нравственные ориентиры, отринув зло, ложь и насилие;

– распространить вышеуказанную точку зрения через подконтрольные нам студенческие тайные общества.

Кроме всего прочего, хочу подчеркнуть возрастающую актуальность всего вышесказанного. Только слепой и глухой, лишённый разума и совести может не замечать, что за последние десятилетия многие люди, целые сообщества и даже властные структуры многих государств мира всё чаще и чаще проявляют тот образ мышления и предпринимают те действия, что скорее были характерны для Тёмных Тысячелетий, чем те, что приличествуют добропорядочным гражданам и примерным прихожанам храмов Церкви Господа Единого.

18 января, 12 ч. 40 мин. В трёхстах пятидесяти верстах к северо-востоку от Гремихи

– И что с ним теперь делать? – Лейла сидела на ступеньке крыльца и напряжённо рассматривала картину, которая образовалась перед хижиной ещё вчерашним вечером.

Утром минувшего дня обнаружилось, что внезапная оттепель сделала снег мокрым и липким, и Буй-Котяра, даже не позавтракав, принялся возводить снежных идолов. Он, казалось, перестал замечать окружающих, не реагируя ни на слова, ни на похлопывания по плечу, ни на брошенные в него снежки. Через несколько часов напротив избёнки возникло целое капище, причём идолы были вылеплены с исключительным мастерством и удивительным старанием. Полукольцом выстроились Сёстры-близнецы Жива и Навь, одна дающая жизнь, другая – отпускающая из жизни, Даж, Прах, Чур и Волос, владыки четырёх стихий, и Род, владыка времени и охранитель жизни.

Едва закончив работу, Буй-Котяра стал лицом к древним богам и, склонив голову, замер, будто ожидая от них советов или наставлений. И так он простоял всю ночь – почти неподвижно, не обращая внимания на холодный влажный пронизывающий ветер.

Яночка то и дело порывалась расшевелить его, но Лейла удерживала её от этих попыток. Как выяснилось, не напрасно. Когда девчонка всё-таки ухитрилась исподтишка бросить в язычника снежок, тот, не долетев до цели и аршина, мгновенно испарился. И хорошо, что Яна успела прикрыть лицо руками и струя горячего пара ударила по тыльной стороне её ладоней. Она ойкнула, упала на колени и окунула в снег кисти рук, чтобы приглушить боль от ожогов.

– Говорила тебе – не лезь.

– Майором своим командуй!

– Он такой же мой, как и твой. А Корнею скажу, чтоб на привязи тебя держал.

– Щас…

Шутки шутками, а за Буй-Котяру и в самом деле было как-то неспокойно. Да и вообще непонятно, что происходит. Пятеро заключённых чудесным образом вырвались из зоны, но что-то не похоже, будто кто-то затевает поиски, устраивает погоню. Боятся? Пожалуй… Если учесть обстоятельства побега, то вертухаям есть от чего в штаны наделать. В то же время ни на секунду не покидает ощущение, что за всем происходящим наблюдает какое-то всевидящее око.

От того, что рассказала Айна, ясности в ситуации прибавилось немного. Если девочку действительно здесь поселили, чтобы она дожидалась «воинов духа», значит те, кто всё это затеял, так всё и планировали. Значит, затем и существует этот лагерь, чтобы довести до отчаяния господ курсантов «школы магии и колдовства», чтобы те стремительно развили свои аномальные способности, оказавшись в экстремальной ситуации. Грамотно. Но подленько. Лейла вспомнила, как четверо зэков из соседнего барака под присмотром двоих вертухаев выносили их штольни раздавленное вагонеткой, успевшее окоченеть тело Глафиры Мирной. И сейчас во всех подробностях перед глазами стояло, как вслед за ними по рельсам бежала аферистка-гипнотизёрша Соня Колотун, бросила на носилки отсечённую кисть руки покойной гадалки, упала на колени и начала в голос выть, повторяя, что никто отсюда живым не выйдет.

Она помнила всё это, хотя не должна была этого видеть, поскольку к тому времени уже потеряла сознание. Но Маргарита подтвердила, что так оно всё и было. Может быть, теперь стало возможным видеть всё и вся, быть везде и знать всё обо всём? Но главное – непонятно, что делать дальше. Ради чего всё это затеяно? Какова цель? Айна наверняка знает и понимает больше, чем может объяснить, а майор явно что-то скрывает, да и не заслужил он доверия. Пока не заслужил… Яна с Корнеем вообще не желают с ним разговаривать, поскольку «надоело всякую брехню слушать». Но пока Яна наблюдает за Буй-Котярой и дует на обожженные ладони, Корней отправился осмотреть окрестности, и Айна ушла с ним, сказав, что знает здесь каждую кочку и покажет ему холм, с которого всё видно. Может быть, самое время допросить майора с пристрастием? Сохатый-аяс… Так его, кажется, Айна называет. Знает-то он много, если не всё, но помалкивает. То ли боится, что не поверят, то ли действительно есть ему что скрывать.

– Пойду погреюсь, – шепнула она Яночке и направилась в дом, и та только недовольно хмыкнула в ответ.

Закрыв за собой дверь, Лейла увидела совершенно неожиданную картину: майор и Маргарита сидели за столом, пили чай из побитых зелёных эмалированных кружек и резались в подкидного. Причём карты из колоды, лежащей на столе, сами летели к ним в руки, совершая по пути фигуры высшего пилотажа. Играли они вовсе не на интерес, поскольку на столе лежало две кучки серебряных гривен старинной чеканки, причём та, что находилась возле майора, была существенно больше, чем финансовые ресурсы Маргариты.