Валерий Большаков - И залпы башенных орудий...

— Ну, как?

— Порядок!

Гумм расцвел.

— А продукты? — осведомился Середа.

— А зачем? — не понял Гумм. — Или вы… А-а! Окно доставки в столовой, вам первому провели! А там, — семигуманоид показал на лестницу, винтом на полоборота раскручивавшуюся вверх, — кабинет, спальня и так далее!

— Ладно, сойдет! — оценил Координатор. — Тогда поехали, линкор уже близко, надо встретить. Наверное, Варя уже там.

Они вернулись в атомокар, зарастили мембраны дверок, встали на гравиподушку и двинули к Борисовским прудам. Середа ехал и думал.

В последние месяцы события даже не чередой шли, а били в него длинной очередью, в сумасшедшем темпе меняя жизнь. За один день могло столько случиться — и случалось! — что время разбухало, день равняя с неделей, а месяц с годом. Закрутила его эта наполеоновщина…

— Мне самому интересно глянуть на линкор! — признался Гумм-на-Взат. — Здоровый, говорят…

— Правду говорят… — рассеянно заметил Координатор, глядя за окна. Знакомые места! Здесь он проходил в первый день после высадки и речи на взлетно-посадочном поле. Смотри-ка, почти все уцелело! Городня… Царицынские пруды… Радиальная… Чертаново…

— Стоп!

Гумм затормозил.

— Это что еще за новости? — резко произнес Середа.

У распределителя толклась толпа, а под наклонными плоскостями стен и у стрельчатой арки входа орали и махали кулаками бритоголовые парнюги в коротких голубых штанах и бело-голубых куртках с грубо намалеванными «пацификами».

— Миротворцы! — процедил Гумм. — Опять митингуют!

Но пацифисты быстро перешли от громких слов к не менее громкому делу. Худосочная девица, потрясая кулачком и разевая рот в потоках ругани, развернула в сторону дверей пульсатор и включила его. Пульсатор, дробящий горные породы и руду направленными микровзрывами, проломил входные двери на счет «Три». Толпа взревела, а девица торжествующе завизжала и сделал широкий жест — дескать, милости просим! Нате, люди, пользуйтесь!

— Вызывай СОП [12] Служба Охраны Правопорядка ! — рявкнул Середа и выскочил наружу.

— Да куда ты, мой Викк?! — взвыл семигуманоид. — Их же много!

— Ни хрена!

Координатор растолкал громил с «пацификами» на спинах (один, с рыжей щетиной, закопырился и получил хук справа), и широким шагом прошел к дверям.

Толпа уже качнулась в готовности ворваться и хапать, но Середа выстрелил из бласта под ноги впереди стоящих и крикнул:

— Стоять!

Девица заверещала:

— Вот они, вот они! Хунта! Диктатор! Сами жрут, а другие голодают!

— И кто это тут такой голодный?! — крикнул Середа в толпу, поигрывая бластером.

— А что, неправда?! — тонким голосом отозвалась пышная дама в первом ряду. — Я третий день недоедаю!

— А тебе полезно! — отрезал Координатор. — Посидишь на диете, глядишь, стройнее станешь! Голодают они! Работать идите, тогда не будете голодать! Как жрать, так они первые, а рабочие места занять — вас не дозовешься! Пр-роглоты, тунеядцы паршивые!

— Бей! — завопила девица.

Она подскочила к флагману, плюнула на мундир и выкинула скрюченные пальцы, целясь Середе в глаза.

— Ах ты стерва! — выдохнул Виктор и смазал пацифистке по физиономии. Девица упала и забилась в рыданиях. Парни кинулись на подмогу, но ствол бластера пресек их благородные поползновения.

— Руки на затылок! Живо! И лицом к стене!

С неба свалилась «пума», из люков повыскакивал патруль порядка, и толпа быстренько рассеялась, как будто ее и не было.

Бледный парнишка-патрульный, неумело держа пистолет-парализатор, подбежал к Середе.

— Младший инспектор Гаев! — выкрикнул он. — Какие будут приказания?

— Этих, — Середа небрежно кивнул на задержанных пацифистов, — в, изолятор! Назначить принудительное ментоскопирование и допросить: сколько их в группе, кто главный, адреса, явки, пароли, планы! Всё!

Откуда ни возьмись появилась Дана Ситтель.

— Витя! — воскликнула она. — Где ты ни появишься, там мне эксклюзив!

Девицу-пацифистку взяли под белы рученьки и повели к патрульному псевдограву.

— Придет наш час! — кликушествовала она. — Свобода или смерть! Мы победим!

— Отставить! — гаркнул Середа. — Вернитесь!

Патрульные послушно подвели упиравшуюся пацифистку к флагману.

— Вот что, сучонка, — проговорил Виктор, усмехаясь. — Решил я изменить тебе меру наказания. В распределитель рвалась? Рвалась. Дверь вышибла? Вышибла. Следовательно, кто ты?

— Борец! — гордо вскинула голову девица.

— Нет, — покачал головой Координатор, — мародер! А с мародерами у нас разговор короткий. К стенке ее!

Он подмигнул патрульным, и те скорчили зверские рожи. Двое прислонили девицу к наклонной стене, а четверо вскинули бласты.

— Тебя как звать? — спросил Середа пацифистку, с лица которой стремительно сходил румянец.

— Дженнифер… — пролепетала она и поправилась: — Дженнифер Гомес…

— За мародерство и подстрекательство, — зычным голосом начал Координатор, — по законам военного времени приговорить Дженнифер Гомес к расстрелу! Готовсь!

Патрульные дружно вскинули бластеры. Дженнифер выпученными глазами глядела на них, открывая и закрывая рот.

— Целься! — рявкнул Середа и медленно поднял руку, готовясь дать последнюю отмашку.

— Не-ет! — завыла Дженнифер.

Она сползла по стенке и брякнулась на колени.

— Не-ет! Не надо! Мама! Мамочка!

Дана хладнокровно орудовала блицконтактором, снабжая свой эксклюзив картинкой.

— Огонь!

Четыре слабых заряда плазмы провыли над головой Дженнифер, выгребая ямки в стене.

— А-а-а! — выла Дженнифер.

— Кто у вас главный?! — закричал Середа. — Отвечай! Ну?!

— Д-доцент! — выдавила Дженнифер, колотясь всем телом. — Он в Экономическом Совете Мира был зампредседателя! Но я не знаю, где он, я — солдат, а Доцент даже сержантам не показывается! Его только капитаны с лейтенантами видят!

Дженнифер бурно зарыдала.

— Увести! — обронил Координатор и процедил брезгливо: — Чертовы паци! Гумм, едем!

— А ты куда сейчас? — подхватилась Дана.

— На космодром, линкор встречать.

— Ой, возьми меня с собой!

Середа досмотрел, как патрульные упаковывают паци, как заращивают люки, и только тогда снизошел до ответа:

— Садись!

— Ой, спасибо!

Атомокар выбрался на Калужский проспект, но теперь Середа выискивал уже не знакомые приметы, а особые. И находил их.

Меньше стало народа на улицах, и совсем не видно праздношатающихся. Да и зданий поубавилось. Пустовали кафе, исчезли парочки с центрального сквера, все вертолеты, флаеры, птерокары и глайдеры будто смыло с небес. Лишь изредка над городом пролетали машины «Скорой помощи». Поугрюмела Москва, посуровела. Стала ниже ростом, растеряла почти все свои высотки.