Анджей Сапковский - Башня Ласточки

– Плывут! Плывут!

Йеннифэр, обеими руками придерживая волосы, которые трепал насыщенный влагой ветер, остановилась у перил лестницы, отстранив с пути сбегающих на набережную женщин. Прибой, которому вдобавок помогал западный ветер, с грохотом разбивал о берег волны, из расщелин между скалами то и дело взметались белые султаны пены.

– Плывут! Плывут!

С верхних террас цитадели Каэр Трольда, главной твердыни Ард Скеллиг, был виден почти весь архипелаг. Прямо за тесниной лежала Ан Скеллиг, плоская и низкая с южной стороны, обрывистая и изрезанная фиордами с невидимой северной. Далеко слева острыми клыками рифов разрезала волны высокая и зеленая Спикероога, горы и вершины которой тонули в облаках. Справа были видны крутые обрывы острова Ундвик, кишащие чайками, глупышами, бакланами и олушами. Из-за Ундвика выглядывал лесистый конус Хиндарсфьялла, самого маленького островка архипелага. Если же подняться на вершину одной из башен Каэр Трольда и посмотреть на юг, то можно было увидеть одинокий, как бы отброшенный от остальных остров Фаро, торчащий из воды словно спина огромной рыбины, для которой океан слишком мелок.

Йеннифэр спустилась террасой ниже и остановилась около группы женщин, которым гордость и общественное положение не позволяли со всех ног помчаться на набережную и смешаться с взбудораженной толпой. Внизу, под террасой, раскинулся портовый город, черный и бесформенный, будто выброшенное волнами на берег огромное морское ракообразное.

Из теснины между Ан Скеллиг и Спикероогой один за другим выплывали драккары. Паруса загорелись на солнце белым и красным, засверкали бронзой умбоны висящих по бортам щитов.

– «Рингхорн» идет первым, – сказала одна из женщин. – За ним «Фенрис»…

– «Тригля», – возбужденно выкрикнула другая. – Следом «Драк»… Позади них «Хавфруя»…

– «Анигра»… «Тамара»… «Дария»… Нет, это «Скорпена»… Нет «Дарии». «Дарии» нет…

Молодая женщина с толстой светлой косой, поддерживавшая руками уже довольно большой животик, глухо охнула, побледнела и потеряла сознание, опустившись на плиты террасы, словно сорванный с колец занавес. Йеннифэр тут же подскочила к ней, бросилась на колени, уперлась пальцами в живот женщины и выкрикнула заклинание, прерывая спазмы и сильно и уверенно связывая грозящую разорваться связь матки с детским местом. Для надежности бросила еще успокаивающее и защитное заклинание на дитя, движения которого чувствовала рукой.

Женщину, чтобы не терять напрасно магической энергии, она привела в чувство шлепком по щеке.

– Заберите ее, осторожнее.

– Глупышка… – сказала одна из пожилых женщин. – Еще бы немного…

– Запаниковала… Может, ее Нильс жив, может, он на другом драккаре…

– Благодарим вас за помощь, госпожа магичка.

– Заберите ее, – повторила Йеннифэр, поднимаясь и проглотив ругательство: платье, когда она опускалась на колени, разошлось по шву.

Она спустилась еще на одну террасу. Даккары по одному подходили к берегу, воины спускались на набережную. Бородатые, увешанные оружием берсеркеры со Скеллиге. Многие выделялись белизной повязок. Многие идти самостоятельно не могли и вынуждены были воспользоваться помощью товарищей. Некоторых приходилось нести.

Столпившиеся на набережной женщины со Скеллиге узнавали своих мужей, кричали и плакали от счастья – если счастье им улыбалось. Если ж нет – теряли сознание. Либо отходили, медленно, тихо, не произнося ни слова жалобы. Иногда оглядывались, надеясь, что в проливе блеснет белым и красным парус «Дарии».

«Дарии» не было.

Йеннифэр заметила возвышающуюся над другими рыжую шевелюру Краха ан Крайта, ярла Скеллиге, одним из последних спускавшегося с палубы «Рингхорна». Ярл выкрикивал приказы, отдавал распоряжения, проверял, заботился. Две не отрывавшие от него глаз женщины, одна светловолосая, вторая темная, плакали. От счастья. Ярл, удостоверившись наконец, что обо всем позаботился и ничего не упустил, подошел к женщинам, обхватил обеих медвежьим объятием, расцеловал. А потом поднял голову и увидел Йеннифэр. Его глаза вспыхнули, загорелое лицо застыло как камень рифа, как бронзовый умбон щита.

«Знает, – подумала чародейка. – Вести расходятся быстро. Ярл знал еще в плавании о том, что позавчера меня выловили сетью в зунде за Спикероогой. Знал, что застанет меня в Каэд Трольде. Магия или почтовые голуби?»

Он не спеша подошел к ней. Он весь пропах морем, солью, силой, усталостью. Она глянула в его светлые глаза, и тут же у нее в ушах загремели боевые кличи берсеркеров, грохот щитов, звон мечей и топоров, вопли убиваемых, крики людей, прыгающих в море с пылающей «Дарии».

– Йеннифэр из Венгерберга.

– Крах ан Крайт, ярл Скеллиге. – Она слегка наклонила голову.

Он поклоном не ответил. «Плохо», – подумала она.

Он тут же заметил синяк, памятку от удара веслом, его лицо снова застыло, губы дрогнули, на мгновение приоткрыв зубы.

– Тот, кто тебя бил, ответит за это.

– Никто меня не бил. Я споткнулась на ступенях.

Он внимательно глянул на нее, пожал плечами.

– Не хочешь жаловаться, воля твоя. Мне расследованиями заниматься некогда. А теперь послушай, что я тебе скажу. Послушай внимательно, потому что это будут единственные слова, которые ты от меня услышишь.

– Слушаю.

– Завтра тебя посадят на драккар и отвезут в Новиград. Там передадут городским властям, а потом – темерским или реданским в зависимости от того, кто обратится первым. А я знаю, что и те и другие одинаково хотели бы тебя заполучить.

– Это все?

– Почти. Еще небольшое пояснение. Достаточно часто случалось, что Острова Скеллиге давали укрытие людям, преследуемым законом. Нет у нас и недостатка возможностей искупить вину тяжелой работой, мужеством, самопожертвованием, кровью. Но не для тебя, Йеннифэр. Тебе я убежища не предоставлю. Если ты на это рассчитывала, то просчиталась. Я ненавижу таких, как ты, ненавижу людей, которые ради власти бунтуют, ставят личное выше общественного, вступают в сговор с врагом и предают тех, кому обязаны не только послушанием, но и благодарностью. Я ненавижу тебя, Йеннифэр, потому что именно в то время, когда ты вместе со своими дружками-бунтарями по нильфгаардскому наущению подняла мятеж на Танедде, мои драккары были под Аттре, мои парни шли на помощь тамошним повстанцам. Триста моих парней встали против двух тысяч Черных! Должна же быть какая-то награда за мужество и верность, должна же быть кара за подлость и предательство! Чем я могу наградить павших? Кенотафами? Надписями, выбитыми на обелисках? Нет! Награды и почести павшим будут иными. За их кровь, впитавшуюся в дюны Аттре, твоя кровь, Йеннифэр, потечет сквозь щели в досках эшафота.