Анджей Сапковский - Башня Ласточки

Ярл преувеличивал. Но не сильно.

Над огромным мраморным алтарем, над изваяниями котов и соколов, над каменной чашей для благодарственных подношений возвышалась статуя Модрон Фрейи, Великой Матери, в привычно материнском воплощении – женщина в свободных одеждах, выдающих нарочито подчеркнутую беременность. Голова опущена, лицо скрыто покрывалом. Над сложенными на груди руками богини сверкал бриллиант, элемент золотого ожерелья. Отдающий в голубизну. Чистейшей воды. Огромный.

На глаз – около ста пятидесяти каратов.

– Его даже не пришлось бы резать, – шепнула Йеннифэр. – У него шлиф в розетку, точно такой, какой нужен. Аккуратные фаски для дифракции света…

– Значит, нам повезло.

– Сомневаюсь. Сейчас явятся жрицы, а я как безбожница буду оскорблена и с позором выдворена отсюда.

– Преувеличиваешь.

– Нисколько.

– Приветствую тебя, ярл, в храме Матери. Приветствую и тебя, уважаемая Йеннифэр из Венгерберга.

Крах ан Крайт поклонился.

– Будь благословенна, почтенная мать Сигрдрифа.

Жрица была высокая, почти с Краха ростом, а значит – на голову выше Йеннифэр. У нее были светлые волосы и глаза, продолговатое, не очень красивое и не очень женственное лицо.

«Где-то я ее уже видела, – подумала Йеннифэр. – Недавно. Где?»

– На лестнице Каэр Трольда, ведущей к порту, – с улыбкой напомнила жрица. – Когда драккары выходили из пролива. Я стояла выше тебя, когда ты оказывала помощь уже начинавшей рожать беременной женщине, не заботясь о платье из очень дорогого камлота. Я это видела. И уже никогда не поверю байкам о бесчувственных и расчетливых чародейках.

Йеннифэр откашлялась, наклонила голову в поклоне.

– Ты стоишь пред алтарем Матери, Йеннифэр. Да снизойдет на тебя милость ее.

– Почтенная, я… Я хотела смиренно просить…

– Молчи. Ярл, у тебя наверняка достаточно много дел. Оставь нас одних здесь, на Хиндарсфьялле. Мы сумеем понять друг друга. Мы – женщины. Не важно, чем мы занимаемся, не важно – кто мы; мы всегда служим той, которая одновременно и Дева, и Матерь, и Старуха. Опустись рядом со мной на колени, Йеннифэр. Склони голову пред Матерью.

– Снять у богини с шеи Брисингамен? – повторила Сигрдрифа, и в ее голосе было больше недоверия, чем праведного гнева. – Нет, Йеннифэр. Это просто невозможно. Дело даже не в том, что я не осмелюсь. Даже если б я отважилась, Брисингамен снять невозможно. У ожерелья нет застежки. Оно намертво сплавлено с изваянием.

Йеннифэр долго молчала, спокойно изучая жрицу.

– Если б я знала, – сказала она наконец холодно, – я сразу же отплыла бы с ярлом на Ард Скеллиг. Нет-нет, я вовсе не считаю потерянным время, проведенное в беседе с тобой. Но у меня его очень мало. Поверь мне, очень. Признаюсь, меня обманули твои доброжелательность и сердечность…

– Я доброжелательна, – спокойно сказала Сигрдрифа. – Твоим планам я тоже сочувствую всем сердцем. Я знала Цири, я любила эту девочку, меня волнует ее судьба. Я восхищаюсь тобой и той решительностью, с которой ты собираешься идти на помощь ребенку. Я выполню любое твое желание. Но не Брисингамен, Йеннифэр. Не Брисингамен. Об этом не проси.

– Сигрдрифа, чтобы отправиться на помощь Цири, мне необходимо получить некоторые сведения. Кой-какую информацию. Без этого я бессильна. Знания и информацию я могу получить только путем телекоммуникации. Чтобы связываться на расстоянии, мне нужно построить при помощи магии магический артефакт – мегаскоп.

– Устройство вроде вашего знаменитого хрустального шара?

– Гораздо более сложное. Шар обеспечивает телесвязь исключительно с другим, сочетающимся с ним шаром. Даже у местного краснолюдского банка есть такой шар, используемый им для связи с центральным банком. У мегаскопа намного большие возможности… Впрочем, к чему теоретизировать. Без бриллианта все равно ничего не получится. Ну что ж, давай прощаться…

– Не спеши так…

Сигрдрифа встала, прошла через неф, остановилась перед алтарем и изваянием Модрон Фрейи.

– Богиня, – сказала она, – покровительствует также вещуньям, ясновидящим, телепаткам. Это символизируют ее священные животные: кот, который слышит и видит укрытое, и сокол, который видит сверху. Это символизирует драгоценность богини – Брисингамен, ожерелье ясновидения. Зачем строить какие-то видящие и слышащие приборы, Йеннифэр? Не проще ли обратиться за помощью к богине?

В последний момент Йеннифэр удержалась, чтобы не выругаться. Как ни говори, а это было место культа.

– Подходит время вечерней молитвы, – продолжила Сигрдрифа. – Вместе с другими жрицами я посвящу себя медитации. Буду просить богиню помочь Цири. Той Цири, которая не раз бывала здесь, в храме, не раз глядела на Брисингамен на шее Великой Матери. Пожертвуй еще часом или двумя твоего бесценного времени, Йеннифэр. Останься здесь, с нами, на время молитвы. Поддержи меня, когда я буду молиться. Поддержи мыслью и присутствием.

– Сигрдрифа…

– Я прошу. Сделай это для меня. И для Цири.

Драгоценность Брисингамен. На шее богини.

Йеннифэр сдержала зевоту.

«Хоть какое-нибудь бы пение, – подумала она, – какие-нибудь заклинания, какие-нибудь мистерии… Какой-нибудь мистический фольклор… Было б не так нудно, не так бы клонило в сон. Но они просто стоят на коленях, склонив головы. Неподвижные, молчаливые…

А однако могут, когда хотят, оперировать Силой, и порой – не хуже нас, чародеек. И по-прежнему остается загадкой, как они это делают. Никакой подготовки, никакого обучения, никаких занятий… Только медитация и молитва. Вдохновение? Разновидность самогипноза? Так утверждала Тиссая де Врие… Они черпают энергию бессознательно, в трансе, и в трансе обретают способность ее преобразовывать подобно тому, как делаем мы нашими заклинаниями. Трансформируют энергию, трактуя это как дар и милость божества. Вера дает им силу.

Почему нам, чародейкам, никогда не удавалось ничего подобного?

А что, если попытаться? Воспользоваться атмосферой и аурой этого места? Ведь я могла бы сама погрузить себя в транс… Ну, вот хотя бы глядя на этот бриллиант… Брисингамен… Интенсивно размышляя о том, как изумительно он выполнял бы свою роль в моем мегаскопе…

Брисингамен… Он горит, как утренняя звезда там, во мраке, в дыме кадил и коптящих свечей…»

– Йеннифэр!

Она подняла голову.

В храме было темно. Сильно пахло дымом.

– Я уснула? Прости…

– Прощать нечего. Иди за мной.

Снаружи ночное небо горело мерцающим, меняющимся как в калейдоскопе светом. Полярное сияние? Йеннифэр протерла глаза, пораженная увиденным. Aurora borealis [23]? В августе?

– Чем ты можешь пожертвовать, Йеннифэр?

– Не поняла.

– Готова ли ты пожертвовать собой? Своей бесценной магией?