Семен Кожанов - Противостояние

— Товарищ полковник, а как нас могут идентифицировать? Мы же все в шлемах и балаклавах. У нас ведь даже номеров на шлемах нет, как у ВВешников.

— Словник, ну что ты как маленький? Зачем думаешь, сюда нагнали столько местных начальников? Здесь сейчас киевских майоров и полковников больше, чем сержантов и прапорщиков «Беркута». Так что не бойся, каждый ваш «подвиг» замечен, и каждый «герой» идентифицирован. Короче, то, что пресекли попытку прорыва и не дали смять наш правый фланг — молодцы, а то, что использовали при этом не положенное по штату самодельное оружие — объявляю вам устный выговор. Договорились? Ну и отлично!

— Товарищ полковник! — видя, что полковник Обесов собирается уйти, крикнул Жбан: — наших много пострадало? Вроде «скорых» много приезжало.

— У ВоВанов шесть «тяжелых» пострадавших, все с левого фланга, там какая-то скотина целенаправленно стреляла по ногам. Все «тяжелые» с серьезными ранениями ступней: то ли арбалетными болтами стреляли, то ли еще чем-то подобным, но «берц» рвало в хлам, отрывая пальцы и ломая кости ног. А так как всегда: переломы, ушибы, несколько с обожженными конечностями. Наших все целы, они же за тобой ломанулись на правый фланг, только как всегда у половины порвана форма и где взять новую ума не приложу, — махнув рукой на прощание, полковник пошел дальше по улице, к тому месту, где скапливалось начальство.

— Да, с формой, все плохо. Даже такую мелочь, как замена «камков» организовать не могут, — с сожалением в голосе пробурчал Жбан, оглядывая порванную на локте куртку.

— Хорошо трындеть, — одернул его Владимир. — Пошли, вон посмотри, опять кажись «майданутые» выдвигаются. А представь, что это было все сделано специально: облили бензинов первый ряд, нашего правого фланга, только для того, чтобы привлечь к нему внимание, а настоящей целью был левый фланг и неизвестный стрелок, который целил в ноги ВэВэшникам.

— Да, ну на фиг! Если противник перейдет к осмысленной тактике, а не просто будет толкаться и кидать камнями, то нас так могут всех перебить и искалечить. Огрызаться ведь нельзя, сразу местное начальство начинает слюной брызгать, вспоминая о правах человека, как будто мы с тобой не люди.

— Доля у нас такая: нас ебут, а мы крепчаем, — обреченно взмахнув рукой, ответил Словник. — Точно: собираются штурмовать наши позиции. Ночка у нас будет сегодня та еще!

— Ёп! Ну, что за непруха?! Хуже не придумаешь, чем ночью с ними толкаться. Не видно же ни хрена, каменюкой как звезданут изподтишка, и пиши потом письма из больнички.

— Бог не выдаст, свинья не съест! Главное до утра достоять, а там нас сменят, и поедем в казарму, клопов кормить.

Тяжело поднявшись с земли, Словник спрятал телефон в карман куртки под бронежилетом и опустив прозрачное забрало шлема пошел в сторону откуда снова стали доноситься громкие крики проклятий, рев толпы и грохот самодельных барабанов… следом за ним шел Жбан, Леший, Панас, Гвоздь и еще несколько десятков крымских спецназовцев. Непоседливый Глаз принялся стучать ПээРом по щиту, выбивая только ему понятный ритм. Неожиданно обычно молчаливый гвоздь, громко выкрикнул: «Бер-кут!» «Бер-кут!», и тоже принялся бить резиновой палкой по щиту. А уже через несколько минут по щитам колотили все присутствующие на улице милиционеры и над их рядами разносился громкий боевой клич, подхваченный сотнями бойцов…

Бер-кут! Бер-кут! Бер-кут!

Степан вытащил из большой клетчатой сумки упаковку шариков для настолько тенниса и, разорвав полиэтилен, высыпал их в холщевый мешок. Это была последняя упаковка шариков. Горловину мешка плотно завязали, так, чтобы шарики не высыпались наружу. Сверху, на мешок уложили лист фанеры.

— Давай! — махнул рукой Степан. — По чуть-чуть. Плавно наезжай на фанеру, а я буду смотреть, чтобы мешок из-под неё не выскочил.

Стоявший в нескольких метрах внедорожник «Ниссан — Патруль», тихо заурчал и медленно поехал вперед. Правое переднее колесо, плавно накатилось на фанерный лист, фанера затрещала, прогнулась, но не лопнула, выдержав вес машины, а вот шарики в мешке такого варварского отношения не пережили — громкий треск, известил окружающих об их скорой кончине.

— Еще раз! Туда и обратно, — махнул рукой Степан, указывая водителю.

— Ну и на кой ляд нам эти пенисные шарики? — раздраженно кривясь от звука лопающихся шариков, спросил высокий парень, с ирокезом на голове.

— Не пенисные, а теннисные, — поправил парня Степан. — Для увеличения силы горения.

— Ты, что думаешь, что пластик раствориться в бензине? Это ж сколько ждать надо?

— А мы будем их растворять не в бензине, а в растворителе. Ацетоне.

— Ацетон?! Это, типа, как жидкость для снятия лака?

— Она самая!

— И откуда ты все это Удав знаешь? — скептически вскинув брови, спросил парень.

— Я в детстве ходил на авиамодельный кружок, мы на планерах подобной смесью крылья красили, чтобы они были жесткие и эластичные, получалось нечто похожее на ламинирование.

— И, что? Причем здесь сила горения?

— Ушастый, ты, что никогда теннисные шарики не поджигал? — теперь пришел черед удивляться Удаву.

— Нет, а что должен был?

— Конечно, по-моему, все пацаны в детстве хоть раз, да поджигали теннисные шарики.

— Странное у тебя детство было?

— У всех тогда такое детство было.

— Ну, не знаю, я ничего в детстве не поджигал.

— Это твои проблемы. Ушастый, хорош лясы точить, высыпай пластик в растворитель.

Парень грустно вздохнул и вытащил из-под фанерного листа сплющенный мешок. Развязав ремешок, Ушастый высыпал пластиковое крошево в молочный бидон, а потом вылил туда десять полулитровых бутылок с ацетоном.

— Фу, ну и вонь! — натянув на лицо марлевую повязку, просипел Ушастый.

Степан никак не отреагировал, а всего лишь протянул парню длинный обрезок арматуры, чтобы тот перемешал получившуюся смесь. Ушастый снова вздохнул и зажав обрезок арматуры в вытянутой руке, принялся перемешивать смесь в бидоне, при этом он всем своим видом показывал, что не сильно рад, тому что делает.

— Степа, надо решить, где мы ударим в следующий раз, — весело улыбаясь, глядя на брезгливо морщившегося Ушастого, произнесла молодая, довольно симпатичная девушка. — Давай, Егор мешай и не кривись, это тебе не ролы по ресторанам трескать, это жизнь. Мажор!

— Варька, ну вот чья бы корова мычала, а ты бы уж точно помолчала, — огрызнулся Ушастый. — Мой скормненький «Патруль» стоит не больше полтинника зелени, а твоя «бэха шестая» в тюнинге почти двести тысяч вечно зеленых американских. Так что ты — мажористей, чем я.

— Но, я то, в отличие от тебя, работаю, — видя, что Ушастый, хочет что-то возразить, девушка продолжила: — Конечно, я не сама заработала на машину, мне её папа подарил, но ты то, лось здоровый, до сих пор на шеё у родителей сидишь.