Фарход Хабибов - Дон-16. Часть 2 (Освободительный поход) (СИ)

А еще через часа два, мать послала меня проведать деда, а то тот, так и не вышел, с тех пор. Я, потихоньку толкнув, открыл дверь и вошел, углу работал телевизор "Аэлита", для нас это был какой-то раритет, дед сидел напротив телевизора, и молчал.

- Дедушка, у вас, все в порядке?

- Да мой верблюжонок, все хорошо. Садись, хочу извиниться перед тобой, и поговорить.

- Дедушка, а может не надо, ну извиняться?

- Прости меня, я сильно разозлился. Потому не контролировал себя.

- Тот человек, вас так сильно разозлил, но ведь он ничего не сделал вам, он просто стоял.

- Он все, что мог плохого, сделал давным-давно, когда ни тебя, ни твоей матери, короче никого из вас еще не было. Он учился в военном училище, и стал командиром, ну вы сейчас их называете офицерами. И весь кишлак гордился им, ведь первый красный командир-танкист, ох, как важничала его мать, тетушка Саври, планировала женить его на дочке секретаря райкома, а может и обкома. Потом началась война, на нас напал немец. В сорок втором, я тоже пошел добровольцем на фронт, и каждый наш односельчанин, мечтал попасть в часть к красному командиру Каримову.

Дошли мы до Берлина, победили фашистов, и зажили спокойно, много односельчан пропало без вести, много погибло, но часть все-таки победив, вернулась домой. Кстати знаешь соседа нашего, дядю Абдушукура, так вот его отец пропал без вести, до сих пор никто не знает, что случилось с Рахмат-ака. Вернулся с войны и товарищ Каримов, уже майором, и с орденами да медалями.

Уже в пятьдесят пятом году, решили мы, ветераны, устроить десятилетие Победы, райком и колхозы района поддержали наш порыв, да все начальство тогда было из нас, из фронтовиков, а председатель колхозя "Парижская Комунна" инвалид войны Абдукаюм, пригласил своих сослуживцев. Приехали почти десять человек, шестеро с России, два грузина, один хохол, и один туркмен. За день до дня Победы Абдукаюм затеял пир, зарезал откормленного бычка, закупил ящики водки, и много другого угощения. Так вот на пире, и произошла та история, один из русских, полковник Артемьев, случайно узнал в нашем майоре-танкисте, гитлеровского прихвостня из "Туркестанского легиона". В 1942, под Харьковом, полковник попал в плен, и в лагерь где их содержали впроголодь, пришли вербовщики из власовской РОА, татарского легиона ну и "Туркестанского легиона" тоже. Представляешь, этот сволочь, испугавшись немцев, в 1941 году, трусливо перешел на сторону фашистов. Вот его и узнал, Артемьев, с тех пор я его ненавижу, даже бил несколько раз. Потом начальник райотдела милиции Саяпин Фрол Никитич, меня неделю в каталажке держал. Но дел никаких не заводил, потому что сам фронтовик, на Севере где-то служил.

Видимо этот ублюдок, как только его хозяева проиграли, как-то просочился в Красную армию, и жил тут припеваючи как герой войны. Его Саяпин прямо с пирушки и забрал, и отправили Вахоба-немиса в те края, где Фрол Никитич воевал, но не воевать, а сидеть. После откидки, он вернулся и ходит по району, а я когда его вижу, мне станоится очень плохо, и без бутылки эту боль, не унять, так что вот такая история внучок. И помни, долг, есть долг, а если свернешь с пути долга, я тебя прокляну, прокляну и с того света, ты меня понял?

- Да дедушка, понял вас...

- И этого, я ненавижу не за то, что предал, а зато, что с наглым видом, десять лет, с 1945 по 1955 год, эта скотина с президиумов поучала нас, как любить Родину. А среди нас, ветеранов войны, есть такие парни, кто пережили плен, голод, смерть близких и друзей, но остались верными своей Родине и народу. Вот в чем зерно ненависти, эта гадина-предатель просто издевался над нами.

Вот, как значит начиналась карьера Вахоба-немиса, ну, тут она и окончится, нечего поставлять в "Туркестанский легион" вербовщиков, пусь Легостаев его того... ну укоротит, желательно сверху, сантиметров на тридцать.

Блин, аппетит пропал, а у нас наступило время завтрака.

Но надо, и я пошел к кухне, товарищи тыловики, организовали столовую прямо в микродворце местного буржуина, и тот разрешил попользоваться своим дворцом "ясновельможных панов". Ну и я, прошел к месту для товарищей командиров, обалдеть, но там прям святая троица, сидела, целых три штуки Онищуков. Онищук Петро, его внук Онищук-попаданец и Онищук щирый хохол, ну интербригадовец правобережный, Тарас Онищук. Пришлось сесть к Онищуковскому выводку (кстати, Петро, до сих пор не в курсах, что Онищук 2-ой его внук).

Разговор вел Онищук который Тарас, рассказывал о своих приключениях в Испании, злоключениях во Франции, когда он с другими интербригадовцами уходили из Испании через Францию. О том, как дефензива его гоняла на правобережной, тогда польской части Украины, и ему оказалось легче сбежать в центральную Польшу, чем переправится в СССР. Пережил мужик много горя, за свои коммунистические убеждения, но остался все равно остроумным и веселым щирым хохлом-галичанином душой компании (не все галичане были бандеровцами).

Когда мы приступили к завтраку, попивая эрзац-кофе (что было, то и пили, трофейному кофе в зубы не смотрят) послышался свисток паровоза, значит, немчура подала паровоз, за танками. Там их уже должен встречать типа обер - лейтенант Вахаев и типа гауптман Круминьш, с группой товарищей. Действительно, через пару минут братцы чечено-латыши, привели плененного лейтенанта ваффен СС. Это чудо приехало за танками, мне с ним, говорить не о чем, мне с эсесней три раза не попути, пусть тащат к Легостаеву, это он у нас ассенизатор и щелкунчик (ну что бы фрицев щелкать как семечки). Вот и займется своей профессией, пусть вытащит из Зигфрида Бауэра, все возможную и невозможную информацию, а там что в лоб, что по лбу. Эсесовскую собаку можно убить по всякому, что эсесовцем об пень, что пнем об эсесовца.

Кстати, чувствую по дороге, ко мне эсесняк получил твердокаменную трепанацию организма, потому что при мне вел себя как классический дух перед дедом, ну или ботан перед гопнярой. А эти эсесы (существа такие) они же "нордическая раса", они на славян и прочих узбеков, всегда смотрят, задирая носы, уши, задницы, и другие оттопыривающиеся части тела. Ну и хер с ним, трепанация лишней не бывает, особливо для эсесовского придурка "белоКУРой бестии" (белоКУРый от слова белая курочка).

- Онищук, поели и баста, эсес танки ждет, так что нам пора на станцию, Онищук второй, бегом к Абдиеву, пусть посадит во все танки, что стоят на платформе экипажи, плюс перетаскают по два десятка снарядов и патроны к пулеметам. У нас на станции назначен бенефис, Онищук первый (Петр) ты иди и мне нужны два взвода пехотинцев.

Пехотинцы, с автоматическим оружием, при нападении на станции, лишними не бывают, бери с собой у Бондаренки бесшумников тоже, пусть стрелами поработают.