Игорь Пидоренко - Спасти обязан

С месяц все шло нормально. После завтрака советники отправлялись к своим подсоветным проводить занятия. С кем-нибудь из них шел и я. Но помощь моя не всегда требовалась. Кое-кто из офицеров уже нахватался основ португальского языка и мог объясняться вполне сносно. Ангольская армия строилась по образцу и подобию советской, только вот вояки из анголан были никудышные. При первых же выстрелах бросали оружие и разбегались. Изменить положение не представлялось никакой возможности.

Вечером, после ужина и бутылки-другой водки все оставались в палатке. Кто-то читал, а большинство играло в «кинга» на вылет. Иногда запускали старенький проектор и смотрели подряд несколько документальных фильмов: «Олимпиада-80», «Москва, Москва» и «Путешествие по Волге». Ностальгия обуревала. Потом расходились по землянкам. Всю ночь лагерь советников охраняли часовые.

Несмотря на экзотические условия, я старался не прерывать своих занятий. Поднимался пораньше, пока все спали и дневная жара еще не успевала упасть с безоблачного неба и полчаса разминался, нанося удары в пространство. Часовые смотрели на меня с изумлением и восхищением. Пить водку и играть в карты по вечерам не хотелось. Я записывал дневные впечатления в дневник, который взялся вести по приезду в бригаду, а потом читал. В Джамбе по моей просьбе кубинцы притащили из библиотеки стопку книг на испанском. Но попросили непременно вернуть.

По выходным советники выезжали на пикник. Охлаждали водку в холодильнике, грузили снедь в один из двух имевшихся «УАЗов» и отправлялись на речку. Там любители рыбной ловли закидывали самодельные удочки, терпеливо ждали, когда клюнет. Впрочем, рыба в Кувелае была. Какая-то экзотическая, но вполне съедобная. Из знакомых имелись только сомы, достигавшие порой приличных размеров. Когда не клевало и терпение кончалось, кто-нибудь шел к машине, доставал колбаску взрывчатки, куски бикфордова шнура и алюминиевые карандашики взрывателей. Глушить рыбу лучше всего было именно взрывчаткой, а не гранатами, вопреки распространенному мнению. Раздавалось два глухих удара, вздымались над поверхностью столбы воды и тут же из кустов на противоположном берегу высовывались возбужденные лица солдат. Анголане вечно были голодны, и каждый носил с собой рогатку, чтобы подстрелить зазевавшуюся птичку, потому что за расход патронов наказывали — заставляли рыть ямы под землянки в твердой, как камень почве.

Мы одобрительно махали руками, и солдаты сыпались в воду. Всплывшую крупную рыбу они бросали на наш берег, а мелочь забирали себе, за труды. На фронте было затишье. Бригада жила размеренной, повседневной службой. Но в конце первого моего месяца в Кувелае произошло чрезвычайное событие.

В дверь осторожно постучали. Я тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и сказал:

— Да! Войдите!

На пороге появился Стас. Он показался мне немного смущенным. Прошел в угол и сел на стоявший там стул с резной спинкой. Я остался лежать, с интересом ожидая, когда он заговорит. Стас откашлялся, не спеша, закурил. Видно было, что предстоит какой-то неприятный разговор, и Стас оттягивает его изо всех сил. Из некоторого садистского удовольствия я не торопил. Наконец он не выдержал.

— Слушай, ты не знаешь, что с Настей произошло?

— А в чем дело? — поднял я брови.

— Ну, понимаешь, она какая-то не такая.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы с ней, как бы это сказать… давно знакомы.

— То есть, спите, — уточнил я.

Его моя прямота немного покоробила. Но отрицать очевидное было бы глупо.

— Да, случалось.

Я начал догадываться, в чем тут дело.

— А теперь, надо полагать, она тебя прогнала.

Он сокрушенно вздохнул. Потом поднял на меня взгляд.

— У вас с ней ничего не было?

Какого черта, подумалось мне. Настя ничего ему не рассказала, а с какой стати я буду правду выкладывать?

И отрицательно покачал головой. На душе скребли кошки. Стас, в принципе был неплохим парнем, иначе его не взяли бы в спасы. А теперь в нашей маленькой группе, сведенной вместе чрезвычайными обстоятельствами, могла запросто образоваться трещина. Только этого еще не хватало! Где появляется женщина, там обязательно что-нибудь дурацкое происходит. Надо будет с Настей переговорить, чтобы она парню голову не морочила. Хотя бы в нынешнем своем обличии.

Я постарался успокоить Стаса разговорами о том, что дело нам предстоит трудное, понадобятся все силы. Да и девушка чувствует себя не очень удобно в чужом теле. В действительности я совсем не был в этом уверен. Но коллегу моего объяснения удовлетворили и успокоили. Святая простота! Вечно мы ищем простых решений, хотим, чтобы нам все объяснили, разложили по полочкам. Тогда и будет покой в душе. А если не объяснят и не разложат, то будем страдать и маяться. Оно нам надо?

Мы еще немного поговорили со Стасом о том, как будем действовать в Чечне. Прижав палец к губам, я показал ему жестом, что в комнате могут быть подслушки и откровенничать не стоит. Он понял, и разговор наш касался только общих мест. Стас рассказал, что он действительно воевал в Грозном и вообще на территории республики. Знал он тамошние места достаточно хорошо, и я порадовался, что взял его в нашу команду. Неизвестно, как повернутся обстоятельства, знакомый с местностью человек может очень пригодиться. Тем более, со спасовской подготовкой.

Беспокоил меня только один аспект нашего будущего вояжа. О нем не было известно никому. И в первую очередь — Мусе. Нам предстояло ехать в буквальном смысле в никуда. Я не знал, где хранились эти проклятые чемоданчики. В момент перехода информация о местоположении хранилища осталась в мозгу клиента и теперь извлечь ее оттуда было невозможно. Не обращаться же к Хромову и его соратникам: «Люди добрые, повторите полковнику, куда спрятали компактные ядерные устройства!»

Муса ни в коем случае не должен был знать о моей некомпетентности. Да и коллегам говорить пока не стоило. Оставалась скромная надежда, что на месте, когда пересечем границу с Чечней, память проснется и подскажет, куда именно надо ехать.

Ужинали мы втроем. Лакей доложил, что хозяин отбыл по делам и просил его не ждать. Ну что же, нам было только легче в его отсутствии. Некоторая натянутость в отношениях Насти и Стаса сохранилась, но видно было, что они заключили какое-то мирное соглашение и стараются его придерживаться. Вот и славно, решил я. Но с Настей все же поговорить следовало.

Однако разговора не получилось. Когда я после ужина заглянул к ней в комнату и осторожно повел речь о том, что надо исключить этот любовный треугольник из наших отношений, чтобы не вредил делу, девушка сначала заверила, что обузой она не будет, станет помогать изо всех сил, а потом послала меня подальше открытым текстом. Когда я, ошарашенный, вылетел за дверь, мне показалось, что Настя плакала, уткнувшись в подушку. Может, только показалось.