Константин Калбазов - Фронтир

Вечером Михал обошел дворы бойцов своего десятка и предупредил, что, возможно, арачи захотят напасть на Домбас. Причин для беспокойства нет, им уж давали от ворот поворот, дадут опять. Но все мужчины должны помнить, что в случае тревоги или начала боя им надлежит действовать согласно боевого расчета. Для Брыля это означало, что он должен выдвигаться к реке, где на обрывистом берегу были оборудованы окопы. Направление считалось одним из наименее опасных, так как, чтобы атаковать эти позиции, противнику придется сначала прорваться у причалов. Зато они вполне смогут препятствовать этому, ведя фланговый огонь.

Однако, несмотря на предупреждение, услышав не такие уж и далекие разрывы и начавшуюся перестрелку, Брыль растерялся. Он как раз вскочил, силясь понять, что происходит, когда Мила ухватила его, и в этот момент им овладели спокойствие и решительность. Было дело, во время последней войны он рисковал жизнью за непонятные ему интересы. Сейчас вновь раздаются выстрелы и взрывы, он обременен семьей, но зато знает, за что будет рисковать. За ту жизнь, кусочек которой успел ухватить за прошедшую неделю. За вот такую, полную страсти и нежности жену, за детей, которых он любит больше жизни.

— Тятька, слышишь?! — словно ураган влетел в родительскую спальню четырнадцатилетний Вашек.

Вот именно, спальню. У них теперь такой большой дом, что имеются отдельные спальни — родительская, сына и дочерей. И это его дом. На то есть соответствующая бумага с подписью господина Варакина, где четко прописано, что дом, подворье и небольшой участок абсолютно безвозмездно переходят в дар Брылю.

— Чего скачешь как рыба на сковороде? — строго осадил сына Брыль. — Тебе что велено делать по сигналу тревоги?

— Снаряжаться и бежать к месту сбора, на площадь.

Никто и не думал отправлять подростков в бой, это родителям сразу объяснили. Ребята, начавшие постигать воинское дело, считались резервом последней очереди. Иными словами, их введут в бой, только если положение станет совсем уж отчаянным. Там же, на площади, должен был сосредоточиться еще один резерв, из взрослых. Так что вряд ли очередь дойдет до малолетних защитников.

— Вот и делай как велено. И гляди там, командира, как меня, слушай. Понял?

— Ага. Понял, тятька.

— Брыль, может, зря мы сюда приехали? — неуверенно спросила Мила, когда дверь за сыном захлопнулась.

— Нет, Мила, не зря. Тут теперь наш дом. И если нужно кому дать укорот, это мы мигом, — одеваясь, уверенно произнес Брыль. — Сидите дома, никуда не высовывайтесь. Карабин при себе держи. Оно конечно, мы им покажем, но мало ли, береженого бог бережет.

— Нечего нам дома делать, — тоже начав одеваться, возразила Мила. — В школе госпиталь разворачивается, бабам туда надо. Я в сестрах милосердия значусь. Ну и девчат с собой заберу, нечего им дома одним, а то страху натерпятся.

Ждать, пока семейство закончит сборы, Брыль не стал. Застегнул бронежилет, проверил наличие боеприпасов и выскочил в ночь, в стремлении как можно быстрее добраться до своей позиции. Бежать вроде и недалеко, но, чует сердце, придется нелегко. Этот клятый бронежилет… Михал посмеивался, говорил, мол, не беда, все поначалу мучаются, но потом привыкаешь. Зато вещица знатная и многим уж жизни спасла. Да чего там, Брыль и сам видел, как наемнику прилетело в спину и тот отделался лишь синяком. А ведь могло и в Милу попасть, тот парень тогда ее своим телом прикрыл. Поэтому лучше уж потерпеть и знать, что не каждой пуле ты по зубам.

Несмотря на то что действовал он без проволочек, все же на месте оказался далеко не первым. Практически весь десяток уже был здесь, по-хозяйски расположившись в ломаной траншее. Подобные Брыль только здесь и увидел. В войну, когда сидели в обороне, ему приходилось закапываться в землю. Правда, и не так глубоко, и офицеры требовали, чтобы все чуть ли не по линейке было. Оказывается, ошибались. Потому как если в такой окоп попадет бомба или вот граната, то бед может наделать немало. Здесь же, как объяснял Михал, волна от взрыва будет гаситься и осколки далеко не полетят.

Конечно, у арачей пушек отродясь не водилось, но вот бомбы, похоже, завелись. Брыля как раз и разбудили множественные взрывы. Гранаты и сейчас продолжали время от времени рваться на правом берегу. Как выяснилось, там находился целый взвод наемников, и вот именно он-то и подвергался своеобразной бомбардировке. Так что мера очень даже не бесполезная, осколки от гранат разлетаются далеко и бед наделать могут много.

— Наконец-то, — проворчал десятник, явно недовольный проволочкой Брыля.

А чего быть недовольным-то? Он ведь и без того бежал со всех ног, себя не жалеючи. Опять же, пока бежал, пару раз рядом пули пролетали, повергая в страх. Бронежилет-то, конечно, хорошо, да только Брыль не привык еще к нему. С другой стороны, прилететь вполне может и в голову, да и в руку или ногу тоже приятного ой как мало.

— Видишь всполохи? — Михал указал на противоположный берег.

Отчего же не видеть. Брыль, чай, не слепой. Правда, далековато. Пусть у него и «балич», который управится с такой дистанцией (Брыля, как хорошего стрелка, определили в снайперы), но ведь, кроме вспышек от выстрелов, больше ничего и не видать.

— Вижу, — коротко ответил Брыль.

— Бей по ним.

— Так ведь я снайпер, в цель должен бить, а тут ничего не разглядеть.

— Муштры мало показалось? Так ты еще малость пооговаривайся, получишь лишнюю пайку. Приказ ясен?

— Ясен, господин десятник.

— Вот и действуй.

— Слушаюсь.

Басовитые голоса винтовок двух других снайперов слышались с завидной частотой. Молотят так, что никаких сомнений — особо врага не выцеливают. Да и куда тут целиться? Если только просто в сторону противника палить. Ну и ладно. Его дело маленькое. Сказано стрелять, будет стрелять.

Пять выстрелов ушли в белый свет или, точнее, в темноту как в гнедочек. Брыль хотя и старался целиться по всполохам, ничуть не сомневался, что все уходит мимо. Не молокосос какой, в войне участвовал, понимает, что к чему. Бывает, строй по открытому месту идет, рота палит, а в наступающей колонне хорошо как один-двое падают. Ему не раз приходилось видеть, как падали выцеливаемые им, но гораздо больше наблюдал тех, кто продолжал идти после его выстрелов. И это днем, пусть и в пороховом дыму, но ведь видно же, а тут одни лишь всполохи.

Когда он затолкал в ствол шестой патрон, наемники на противоположном берегу вдруг начали палить куда-то в сторону реки. Они и до этого не отмалчивались, но, как и он, стреляли по арачам, засевшим на возвышенности. Брылю не удалось разглядеть, что именно их привлекло в той стороне. Темнота тут была вовсе ни при чем, даже белым днем отсюда можно было рассмотреть только кромку противоположного берега.