Константин Калбазов - Вепрь

Виктор выпроводил «инспектора». Судя по порывистым движениям, тот сейчас отправится распространять по переулку весть о том, какой нехороший человек его постоялец. Вот так походит по знакомым, поднаберется решительности, накачается адреналинчиком и, уверенный в своей правоте, придет домой. А там потребует у жены деньги, чтобы бросить их в лицо постояльцу и спровадить негодника со двора. А потом станет очень тихим и благообразным, потому как Мила в молодости, может, и была очень милой девушкой, отличающейся кротостью нрава и застенчивостью натуры, но получилась из нее гром-баба. От прежней скромницы только имечко и осталось. Так что сдуется Савося, как воздушный шарик. Да и не дурак он выгоду терять.

Откинувшись на бревенчатую стену, Виктор закрыл глаза, подставляя под лучи вечернего солнца лицо. Приятный легкий ветерок ласково овевал щеки, и тут на него напала такая истома, что он едва не растекся, как воск. А когда человеку хорошо, то и мысли текут приятные, в такие минуты не место плохим. Он словно находился в полудреме, все образы были буквально осязаемы, а непокорная мысль отчего-то съехала на Смеяну. Вот так вот, ни с того ни с сего, без какого-либо участия с его стороны… Ее образ внезапно возник перед мысленным взором, и стал он его рассматривать со всех сторон… а потом и вовсе дошло до непотребства, потому как рядом с ней оказался он, грешный, и ладно бы просто стоял – куда там, шалить начал, а она, бесстыдница, и пальчиком не пошевелила, чтобы его остановить, даже вроде как и наоборот…

Виктор резко вскинулся и затряс головой. Вот окажись рядом бочка с водой, непременно занырнул бы в нее. Это что получается, он уснул и успел сон увидеть? Лихо. А что это с ним? Э-ге-ге, дело дрянь. Нет, с этим нужно срочно что-то делать. Не сказать что вопрос этот здесь никак не решался, но к продажной любви отношение у него было резко отрицательным.

С другой стороны, а что ему еще оставалось, коли нравы здесь были строгие. Конечно, всякое случалось, вот только происходило это очень тихо, чтобы никто не прознал. Только вдовая и допустит к себе, да и то не каждого страждущего, а лишь того, на кого виды имеет. Одним словом, возможно, но очень уж сложно. Добролюб, тот имел самый разносторонний опыт, в том числе и с чужими женами, причем не только с простолюдинками. Но Виктор решил этим подвигам ходу не давать, мало ли насколько не дружил с головой прежний владелец тела.

Буквально вчера на рынке он повстречал одну развеселую бабенку. Однако, когда услужливая память подсказала, что это жена боярина Брегова, которая имела обыкновение ночью выскальзывать из-под длани мужа и тайно выбираться с подворья, чтобы предаться греху с заводным скоморохом, Волков предпочел сделать морду кирпичом. Знать ничего не знаю, ведать не ведаю. Уж лучше пусть она бросает на него гневные взгляды и насылает проклятия, чем, не дай бог, кто-нибудь про это прознает. У него жизнь одна. К тому же Добролюб был перекати-полем, а Виктор имел твердое намерение вести оседлый образ жизни. Просто он еще точно не решил, чем займется, а пока суть да дело, не сидеть же сложа руки, да и деньги лишними не будут.

Поднявшись, он сладко потянулся и пошел в дом. Нужно припрятать деньги, перед тем как выходить в люди, не носить же с собой столько серебра, когда ему и рубля за глаза хватит. Там, куда он намеревался идти, публика собиралась самая разнообразная, встречались и самые настоящие тати. А что вы думали? Для чего-то же они зарабатывают своим опасным ремеслом деньгу – не для того же, чтобы складывать в глиняный горшочек и, подобно Виктору, зарывать в землю. Так что тратят они свои заработки во вполне официальных местах, покупая вполне официальные блага. Есть, конечно, и те, кто перебивается, только чтобы с голоду не помереть, но есть и иные.

Имелась в этом мире и организованная преступность. Существовала она в форме банд, которые жестоко конкурировали между собой, порой доходя до убийств и не позволяя разрастись преступному сообществу. Немалую лепту в это дело вносили и стражники. Они слыхом не слыхали о правах человека и давили преступность, как гниду, без жалости и зазрения совести. Понятно, что случались и перегибы, но в общем и целом Виктору такие порядки нравились.

Он, конечно, понимал, что зверь обычно не охотится в окрестностях своего логова, но лишиться своих кровных только потому, что нарвался на какого-то безбашенного бандита, тоже не хотелось. Волков для себя решил, что если начнут грабить, то здоровьем своим рисковать нипочем не станет, отдаст все, что есть, потому и при себе не хотел иметь много.

Кружало как кружало, ничего особенного. Обстановка – типичная для средних забегаловок, разве что площадь побольше. Грязь – не сказать что слоями лежит, но имеется. И запахи далеки от тех, что раздаются с кухни или от печи в доме. Пахнет и вполне приличным съестным, и помоями отдает, но доминирует здесь неистребимый запах алкоголя и квашеной капусты. Однако не сказать что все это способствует рвотным позывам, вполне терпимо… если, конечно, вы не чересчур утонченная натура, а Виктор к таковым не относился. К тому же он здесь считался завсегдатаем, питаться-то где-то надо, и не только.

Подавальщицы здесь, помимо обслуживания столов, оказывали и иные услуги. Ничего удивительного, практически официальный блуд, просто церковь и власти делали вид, что ничего подобного здесь не происходит. А что делать, мужикам-то пар спускать нужно время от времени. Сексуальное воздержание никому еще здоровья не добавляло, а очень даже наоборот. Помнится, Волков где-то читал, что в царской России господ юнкеров строем водили в публичные дома, да еще и казенные деньги выдавали на оплату услуг жриц продажной любви. Насколько это было правдой, он не знал, а вот что способно сделать с мужиками длительное воздержание, очень даже видел своими глазами. Такому если в ручки попадешь, то будет он тебя рвать на клочки долго и вдумчиво, если не сможешь с ним совладать.

Добролюб остановился при входе и бросил взгляд на зал. Ничего так, вполне просторное помещение, с дюжиной столов, за которыми вольготно могли разместиться шестеро, если двое сядут с торцов. Ему так много места было не нужно, но тем не менее найти свободный стол пока было возможно. Темнота еще не опустилась на землю, так что народ лишь начал подтягиваться. К тому же стол ему нужен ненадолго, только успеть перекусить, а с этим делом он никогда не затягивал. В земной жизни ему нередко говорили, что ест он быстро по армейской привычке, но Виктор всегда так ел. А чего тянуть-то?

Едва он опустился на скамью, как рядом появилась статная девка, которую звали Голубой. Девушка и впрямь кроткого виду, не иначе как полная сирота или из ханского полона выкуплена. Иначе трудно объяснить, почему она пробавляется таким заработком, ведь все четыре подавальщицы выполняли тут двойственную роль.