Юрий Киселев - Воля Демиурга

— А мой ребёнок? Госпожа, моя жена была беременна…

— Зародыш твоего ребёнка мёртв, как мертво и тело его матери, а душа у него к этому сроку беременности ещё не успела полноценно сформироваться. Считай, что этого ребёнка у тебя никогда и не было. Впрочем, если тебя волнует именно твой неродившийся ребёнок — у находящегося в твоих руках тела ещё можно спасти тысячи яйцеклеток. Или у тебя другое желание?

— Помогите мне покарать убийц моей жены, госпожа!

— Убийц или убийцу? Ты хочешь покарать исполнителей или заказчика?

— Всех!!! Скажите, вы знаете, кто они?

— Знаю, мой мальчик. Но, предвидя твой следующий вопрос, отвечу — не скажу. Если хочешь — разыщи заказчика сам, я не вправе тебе препятствовать. Силы для поиска у тебя есть.

— Но почему?!

— Имя заказчика причинит тебе слишком много боли. Я всё же надеюсь, что ты так и не найдёшь истинного убийцу твоей жены.

— Имя! Назовите мне имя!! Клянусь, я отдам тебе за него всё, что у меня есть!

— Месть — опасное чувство, мой мальчик. Оно разрушает душу, сжигает её, оставляя после себя лишь пепел. Твоя жена, переродившись, проживёт ещё не одну жизнь. В бесконечном цикле перерождения у неё останется шанс на обретение истинного бессмертия. Возможно, в одной из своих реинкарнаций она вспомнит о тебе — иногда, пусть и крайне редко, подобное случается. Тогда у вас появится возможность обрести друг друга в будущем. Для этого надо всего лишь подождать и сохранить чистой собственную душу, мой мальчик…

— А если я не хочу ждать? Если я всё же рискну своей душой, госпожа, ради сладкого чувства мести за смерть моей жены? Мой последний вопрос — вы назовёте мне имя?

— Нет.

— Тогда прощайте, госпожа…

Ильвана Камэни скромно сидела в приёмной, ожидая, пока её вызовет к себе матриарх. Вызов явился для неё полной неожиданностью и ничего хорошего женщине не сулил — в клане стальную госпожу боялись до дрожи в коленях, и эта репутация считалась вполне заслуженной. Тысячи сол госпожа правила кланом железной рукой, не допуская ни капли неповиновения. Её распоряжения были точны, решения — оптимальны, поощрение — справедливым, а наказание — заслуженным и неотвратимым. Не было случая, чтобы матриарх покарала невинного, но не было и случая, чтобы виновный ушёл от наказания. Провинившегося не спасали никакие заслуги. Матриарх была идеальна, как идеальной может быть бездушная машина. За это её уважали и за это же боялись.

Ильвану в клане ценили — она являлась отличным специалистом, яркой звездой даже в плеяде таких же талантливых учёных. Гениальный учёный с феноменальной работоспособностью, смысл своей жизни она видела в работе, пропадая в лабораториях всё свободное время. За ней уже числились десятки успешных проектов и несколько диссертаций. Ильвана занимала должность начальника отдела генетических исследований и могла бы взлететь значительно выше, если бы не её длинный язык и строптивый характер. Решения руководства она в любой момент могла оспорить, тут же высказав своё собственное мнение. Это не нравилось никому, несмотря на то, что мнение Ильваны в большинстве случаев оказывалось верным и случаи, когда решения руководства менялись на основании критических высказываний Ильваны, случались нередко. Сомнению она могла подвергнуть даже мнение матриарха — в тех исключительных случаях, когда считала его неоптимальным. Слово «неверное» она благоразумно не произносила — подобное не простили бы даже ей. Правда, до открытого неповиновения дело никогда не доходило — Ильвана отлично чувствовала границы дозволенного, и если приказ был чётким и однозначным, она, разумеется, выполняла его.

Вот так, аккуратно балансируя по самому краю, она и дожила до своего шестого цикла, обоснованно полагая, что так будет всегда — руководство, зная не только строптивый характер подчинённой, но и несомненную пользу столь талантливого и перспективного учёного для клана, закрывало глаза на все выходки Ильваны, ожидая от неё только одного — результата. Можно было сказать проще — Ильвану ценили, к ней прислушивались и многое прощали. До этого момента женщина оправдывала все самые оптимистичные прогнозы руководства… И вот сейчас, тихонько забившись в уголок приёмной, гадала, для чего её вызвала к себе стальная госпожа. Дождалась — секретарша вежливо пригласила её в кабинет матриарха. Едва справившись с дрожащими ногами, Ильвана проследовала в кабинет и замерла у порога, не в силах поднять глаза на сидящую перед ней за массивным столом из дарнийского граба красивую женщину с мощной, почти осязаемой аурой властности. Дверь за ней сразу же захлопнулась. В звенящей тишине неожиданно громко прозвучал мелодичный, наполненный обертонами голос матриарха:

— Ильвана Камэни, тридцать один биологический сол и сто восемьдесят второй полный, начальник отдела фундаментальных генетических исследований седьмого кланового института фундаментальной генетики. Не замужем, постоянный партнёр отсутствует, есть дочь, ста тридцати восьми полных сол, живёт отдельно, контактов с матерью практически не поддерживает. Всё правильно?

— Да, госпожа, — тихо прошептала Ильвана.

— Говори громче, я плохо тебя слышу, — голос матриарха набатом ударил в уши женщины, заставив её задрожать. Найдя в себе силы, срывающимся голосом она достаточно громко повторила:

— Да, госпожа!

— Уже лучше… Не стой в проходе и не трясись, как осенний лист. Проходи, садись, — матриарх небрежным жестом указала Ильване на стоящее перед ней низкое кресло.

Женщина робко подошла к креслу и уселась на его краешек, продолжая буравить взглядом пол. А матриарх продолжила:

— Чаша моего терпения переполнилась, танья Ильвана. Твои дерзость и неповиновение перешли всякие мыслимые и немыслимые границы. Я давно наблюдаю за тобой, ожидая, что твои пререкания с руководством объясняются исключительно твоей молодостью, и со временем этот недостаток пройдёт. Однако детство давно закончилось, а язык твой по-прежнему несдержан. Ранее тебя спасала польза, приносимая клану, но ты должна была отдавать себе отчёт, что так не может продолжаться вечно. Ты, несомненно, ценный и талантливый работник, но неужели ты возомнила себя незаменимой? Поверь, это не так — незаменимых людей у нас нет. Все твои таланты, сколь бы ни были они полезны для клана, не перевесят одного твоего слова, сказанного не к месту и не в то время. Надеюсь, ты сама знаешь, о каких словах я сейчас говорю. Или ты сейчас и со мной будешь спорить?

— Нет, госпожа… — всего два коротких слова из пересохшего, сжатого спазмом горла Ильване удалось выдавить с большим трудом — с каждым словом матриарха её захлёстывала волна невыносимого ужаса, в памяти всплывали короткие строчки закона клана, в которых за открытое неповиновение матриарху полагалось одно наказание — смерть. Ильвана судорожно пыталась вспомнить, считается ли резкое критическое обсуждение приказов матриарха неповиновением, и находила для себя всё больше доказательств, что, наверное, считается…