Юрий Киселев - Власть демиурга

— Неплохой клинок, мастер делал. Идеальный баланс. Ну, теперь мы на равных, у каждого в руках по мечу. Можно и потанцевать…

После этого, плавным движением перехватив меч обратным хватом, резко сократил дистанцию, перейдя в нападение. Теперь уже защищаться была вынуждена наёмница — она приложила все свои силы, задействовала весь свой опыт и умение, чтобы только не пропустить обрушившегося на неё града ударов — на большее у неё ни сил, ни возможностей не осталось. Пот заливал ей глаза, рука, сжимавшая меч, начала подрагивать от напряжения — скорости, с которыми мужчина наносил удары, были запредельными, равно как и сила — наёмница после первой же едва заблокированной атаки зареклась ставить жёсткие блоки — её меч, столкнувшись с мечом мужчины, жалобно зазвенел, едва не переломившись надвое от силы удара. Рука онемела — дрожь жалобно звенящего железа прошла по руке до самого плеча и прокатилась, казалось, через всё тело. Дальше женщина только уклонялась да синхронными движениями уводила в сторону летящий в неё клинок, на пределе собственных возможностей едва успевая ставить мягкие блоки. Мужчина же наслаждался, периодически меняя руку и хват, демонстрируя различные удары и их связки из своего явно богатого боевого арсенала — ни один удар, ни одна связка не повторялись, каждая атака была отлична от предыдущей. Несколько минут на площадке стояла тишина, наполненная лишь непрерывным звоном стали, в течение которых воительница медленно отступала от наседающего на неё мужчину, развлекающегося, играющего с женщиной, как кот с мышью. Но, видно, или багаж приёмов у мужчины истощился, или Одину надоела эта игра, потому как он, резко подшагнув, выдал целую серию связок, которую женщина заблокировать уже не смогла — её меч, жалобно взвизгнув, расстался с хозяйкой, улетев в сторону, а сама она, получив по лицу резкий удар мечом, развернутым плашмя, оказалась лежащей на земле. Выбитый из её руки меч валялся в нескольких шагах от неё. Бросив второй меч на землю перед наёмницей, Один сказал:

— В принципе, неплохо, но ты стараешься сражаться мечами, забывая, что меч — это всего лишь продолжение твоей руки. Давай, попробуй ещё раз. Бери мечи.

Женщина медленно встала и, вытерев рукавом своей куртки кровь из разбитого носа, заливающую губы и стекающую на подбородок, подняла оба меча, перейдя в защитную стойку. Она больше не стремилась закончить бой одним стремительным яростным натиском, понимая, что впервые в своей жизни встретилась с противником намного сильнее и опытнее её. Противником, которого ей при всём желании победить не удастся. Но, может быть, ещё можно попытаться свести поединок хотя бы вничью? Возможно, именно эта мысль промелькнула в голове воительницы, так как она, разведя руки с мечами широко в стороны, начала медленно подкрадываться к Одину, продолжавшему стоять неподвижно в центре площадки. Впрочем, и эта атака окончилась безрезультатно — удар, финт, отход, ещё один удар — сразу двумя мечами — и женщина оказалась стоящей на коленях, с заломленной назад рукой и опущенной почти до самой земли головой. Было видно, что кисть заломленной руки женщины вывернута под неестественным углом и доставляет ей сильную боль — меч выскользнул из её судорожно сведённых пальцев и с глухим стуком упал на землю рядом с головой. Второй меч продолжал оставаться в руке наёмницы, но воспользоваться им она не могла — этой рукой она упиралась в землю, чтобы не быть упёртой в эту самую землю лицом. Двигаться женщина тоже не могла — мужчина надёжно фиксировал коленопреклонённое положение её тела, контролируя в болевом захвате руку. Подождав немного, мужчина спросил:

— Мне сломать твою руку или ты всё же признаешь своё поражение?

— Ты кто? — прохрипела наёмница.

— Моё имя ты уже слышала. В этих краях меня когда-то знали под именем Один. Не вижу смысла называться другим именем. Сейчас я хочу услышать от тебя как твоё имя, так и твою клятву — ты обещала в случае своего проигрыша принадлежать мне телом и душой.

Наёмница, немного подумав и, сплюнув на землю перед собой кровавую юшку, хрипло произнесла:

— Я, носящая имя Абиша, клянусь, что по доброй воле передаю Одину своё тело и свою душу и обязуюсь исполнить любой его приказ.

— Любые мои приказы. Эта клятва навсегда, и даже твоя смерть не освободит тебя от клятвы.

— Клянусь выполнять любые приказы, и даже смерть не освободит меня от этой клятвы…

— Клятва принята! — с этими словами Один отпустил руку женщины, — можешь забрать своё оружие, мне оно без надобности. Умойся, приведи себя в порядок и сними комнату в этом трактире — время уже позднее и искать другой ночлег бессмысленно. Завтра, как взойдёт солнце, ты должна будешь ждать нас в обеденном зале этого трактира — мы появимся здесь, когда позавтракаем, после чего получишь дальнейшие инструкции.

— Слушаюсь…

— Господин!

— Слушаюсь, господин…

— Ну вот и хорошо… Свободна! До завтра.

Один дождался, пока наёмники, заполонившие всю площадку перед трактиром, разойдутся, а ссутулившаяся и глядящая себе под ноги женщина понуро дойдёт до двери трактира и скроется за ней, повернулся к Лите и, улыбнувшись, сказал:

— Ну вот и разрешился вопрос с твоими вещами — теперь у тебя будет, кому таскать сумки. Пошли искать извозчика — мне что-то расхотелось возвращаться в гостиницу пешком.

Извозчик нашёлся довольно быстро — Лита, ведомая под ручку Одином, даже не дошла до конца квартала. Поездка до гостиницы также не заняла много времени и прошла в молчании — девушка обдумывала результаты прошедшей схватки и заново оценивала своего спутника, открывшегося ей с другой, весьма неожиданной, стороны. Мужчина тоже молчал и не пытался завязать разговор, видимо, понимая, что сейчас Лите не до пустой болтовни. Лишь только когда они вернулись в гостиницу и Один галантно довёл девушку до двери её собственного номера, она, обернувшись, посмотрела в лицо своему спутнику и тихо спросила:

— Один, а, быть может, ты всё-таки бог?..

Мужчина, казалось, совсем не удивился подобному вопросу, но сразу отвечать не спешил. Немного помолчав, он сказал:

— Нет, Лита, я не бог. Когда-то в лесу я уже ответил тебе на этот вопрос. Богов в этом мире вообще нет, да и никогда не было. Впрочем, священники активно пытаются изменить этот факт и усиленно создают сущность, которая, если их усердие не оскудеет, когда-нибудь обретёт право на существование. Но случится это ещё нескоро — святым отцам, при нынешнем их подходе к божественному, понадобятся как минимум тысячелетия, чтобы их единый бог, насытившись передаваемой ему энергией, не только родился, но и обрёл разум.

— А разве человек может создать бога?