Ма. Лернер - Дороги в неизвестность (сборник)

– Как они моментально отреагировали! – восхитился Рафик. – Всего-то два часа прошло с момента, как Черепаха сказала, что больше глюк, изображающий Трифона, держаться не будет. Мгновенно всех подняли. Вот только кого они искать могут? – с удивлением добавил он. – Бородатого типа с безумными глазами, у которого на лбу повязка с надписью «Это я пришил гнома»? Так тела нет, одна пыль. Нет тела – нет дела.

– Очень странный вопрос, кого искать. Таких, как нас, – открывая дверь машины, ответила Черепаха. – У кого документы липовые. Разбираться потом будут. Поскольку мы прекрасно смылись, загребут разных нелегалов и гастролеров. Тоже польза для города, меньше воровать будут, и начальство с чувством выполненного долга отчитается перед народом о росте процента задержанных бандитов и разных прочих подозрительных лиц. Надеюсь, вас больше не мучают дурацкие сомнения по поводу его морального облика? Пистолет с глушителем Трифон принес не для того, чтобы подарить заплаканной Тане на счастье. Зря вы его выбросили, мог пригодиться.

– Ага, – согласился я, входя в подъезд, – непременно понадобился бы при проверке – застрелиться. Все-таки интересно было бы узнать, кому он толкал наркоту. Послать, что ли, всем гномам подряд эсэмэску «Я все знаю…»? Так некому проследить, как они бьются в истерике, никакого удовольствия. А это еще кто? – поинтересовался я уже на нашем этаже, нагибаясь и поднимая за шиворот человека, лежащего на куче тряпья возле привычно неработающего лифта. Нам даже стоимость квартиры из-за этого скинули, не каждый согласится пешком на пятый этаж.

– Отстань, – резко сказала чумазая девчонка и попыталась вырваться. Потом она сунула руку в карман и вытащила ее уже с перочинным ножиком.

– Какая опасная, – удивился я, ловя руку и отбирая нож. – Ты что здесь сидишь? Ночевать негде?

– Негде, – с вызовом ответила она. – Предложишь постель согреть?

– Кому ты нужна такая грязная? – отверг я глупое предположение, затаскивая ее в открытую Рафиком дверь.

– Черепаха, – попросил я, – сунь ее в ванну и дай что-нибудь переодеться, воняет же.

Девчонка странно посмотрела на меня и послушно пошла за Черепахой по коридору. Я кинул ножик на стол в кухне и полез в холодильник в поисках чего-нибудь пожрать.

– Зачем она тебе сдалась? – спросил Рафик, прислонившись к стене.

– Ни зачем, – ответил я, старательно намазывая хлеб маслом. – Будешь? Ну, как хочешь, – сказал на отрицательный жест. – Не могу смотреть на таких детей спокойно. Будет время и возможность, займусь детским домом. Чем воровать на улицах, лучше пусть в Треугольник едут, нам руки нужны. Посмотреть внимательно, кто еще не оскотинился, а лучше всего малолеток брать и отправлять через портал. Там у них и семья будет, и вырастут нормальными людьми.

Рафик продолжал стоять молча.

– Ты вообще чего стоишь, смотришь? Бери сковородку, масло, яйца – и вперед, показывать, как жарить яичницу. Ничего другого мы все равно делать не будем. Пожрем и спать. А пить на радостях от чувства выполненного долга не будем, – порадовал я его, – в доме ничего нет, бегать же искать я не собираюсь. Да и нечему тут радоваться. Это в кино красиво смотрится – «ничего личного, чистый бизнес». Застрелить же хорошо знакомого типа без особой причины, просто так, на всякий случай, мне удовольствия не доставило. И вообще, завтра нужно звонить госпоже миллиардерше, и совершенно не тянет для лучшего впечатления дышать ей в лицо перегаром. Вот после – за милую душу. Нам, русским, – Рафик оскалился в улыбке, – ну, русскоязычным, – покладисто соглашаюсь, – хотя ты тоже на славянина не тянешь, выпить после законченного дела как медведю меда покушать.

– Может, ты сам пожаришь? – жалобно спросил Рафик. – Совершенно не хочу есть.

– Иди отсюда, сам справлюсь.

Он сделал ручкой и удалился.

Нет ничего проще, чем сделать обычную, ничем не примечательную яичницу. Берешь сковородку, ставишь на огонь, потом сало туда кусочками бросаешь, разбиваешь яйца и ждешь. Крышкой закрывать не надо, чтобы вид не испортить, солить желтки тоже, а то они мутнеют. Огурчик еще, хлеб. Говорят, черный лучше, но переучить привыкшего есть лепешки сложно. Здесь они есть, надо брать у кавказцев. На Земле даже вкус у хлеба другой. Или это в России?

На кухню зашла Черепаха и, ни слова не говоря, отобрала у меня сковородку, скинув большую часть приготовленного в свою тарелку. У нас уже есть свои собственные тарелки, вилки и ложки – обрастаем понемногу имуществом.

– И какого первопредка эта девочка тебе понадобилась? – продолжая жадно жевать, спросила она меня. – Карму решил подправить? Одного убили, теперь для равновесия надо помочь?

– Ты хоть голову не морочь. Сама знаешь, я был против всего этого. Вожак приказал – это его проблемы и его карма. А мне ничего не оставалось, как слушаться, я просто выполнял указание.

– Бедный невинный младенец, – пожалела она меня. – И совсем он ни при чем. Выманить Трифона на встречу было твоей творческой и хорошей идеей. Совсем я выдохлась, – пожаловалась Черепаха, – слепить большой глюк, да еще дополнительно то, что к нему привязано было, совсем нелегкое дело. Теперь почти пустая, восстанавливаться надо. Еще есть? – заглянув ко мне в тарелку, поинтересовалась она.

Я молча отдал половину от еще оставшегося.

– И что мы завтра будем делать? Ты мне нужна была для помощи, а теперь, получается, и пользы никакой не будет?

– А, не бери в голову, – небрежно ответила Черепаха, – съездим с утра за город, слегка восстановлюсь, сделаю «Кольцо» из нас двоих. Потом паршиво будет, но при желании любую охрану небрежно разотрем. Так ты так и не ответил, зачем эта малолетка тебе?

– А где она?

– Спит. После горячей ванны завалилась в постель и отключилась.

– Завтра разберемся. Что-то у меня крутится, а что, не пойму.

– А ты присмотрись к ней внимательно, – посоветовала Черепаха, ставя тарелку в раковину.

– В смысле? – спросил я уже в спину. Паучиха, как положено всему их противному племени, даже не подумала ответить и молча удалилась.

Утром я как всегда поднялся с рассветом. Рафик продолжал нагло дрыхнуть, и какое-то время я боролся с желанием заорать у него над ухом. Привык, гад, что за него домовая работает. У нормального разумного в первую очередь мысли о скотине. Она терпеть не будет. Не накормишь, не напоишь, не подоишь вовремя – обязательно начнет мычать, ржать и бить копытом в стену.

У меня до сих пор работников нет. В наших местах бедных не водится. Уж сколько мы отняли всякого разного у крыс в свое время, что до сих пор не знаем, куда девать. Никто не желает помогать даже за деньги, и даже мне. Такому начальственному, красивому и обаятельному. У самих столько скотины имеется, что не знают, как управиться. Как кто новый появляется, мы ему коллективно скидываемся на хозяйство. Новый член Клана сразу понимает, какие мы замечательные.