Ма. Лернер - Дороги в неизвестность (сборник)

– Ну-ка, посмотри, что там такое.

– Сам посмотри! Я и отсюда могу погавкать».

– Вот именно, – с ядом в голосе поведала кошка, – сами в кусты не полезете. А мы семерых ваших беглецов отловили и еще шестерых у раскопок. Причем не из пулемета издалека. Настоящий бой, – мечтательно сказала она и облизнулась, – это когда грудь на грудь. Он тоже вооружен и сдаваться не собирается. Сила на силу, ловкость против ловкости. Они всю жизнь в лесу прожили и ходят так, что ни одна ветка не хрустнет и ни одна травинка не помнется. Попробуй подловить.

И тут же требовательно спросила Рафика:

– Доля наша где? Трофеи.

– Вот, – доставая мешок из-за спины и ставя его перед собой, сказал тот. – Здесь все, кроме оружия. Только тебе, – с удовольствием поведал он, – ничего не дам. – И Рафик показал дулю. – Ты не Мави, ты всего лишь Соня. Заведешь собственный прайд, будешь требовать. А пока гуляй. Вон, за оградой, почти десяток пристреленных лошадей – иди, покушай. Других на понт лови.

– Только лошадей несчастных и способны убивать, – вставая и поворачиваясь задом, заявила кошка. – Люди! – с бесконечным презрением, как будто плюясь, сказала она, нервно дернула хвостом и удалилась.

– И как ты их различаешь? – с удивлением спросил Фердинанд. – Я бы купился.

– Ничего сложного, – объяснил Рафик, – у Мави и ее дочери пятна на теле в других местах. Лучше всего по морде смотреть. Не хуже отпечатков пальцев работает. Никогда одинакового рисунка не бывает. А потом мы четко договаривались – вместе делить. Разные артефакты неодинаково стоят. Тут смотреть надо внимательно, чтобы обид не было.

– Так что, – изумился Фердинанд, – она собиралась надуть нас?

– Ничего бы Соня не украла, унесла бы и матери отдала. Просто потом всем бы рассказала, какая она хитрая и какие мы глупые. Непременно за спиной бы смеялись. Национальный спорт у них такой, кто кого большим идиотом выставит. А красть – нет. За такие вещи очень больно наказывают. Наливай, – сказал он Хвостатому, протягивая стакан.

– Настя делала, – сказал Фердинанд, деликатно закусывая горбушкой, отломленной от буханки пальцами, размером с большие сосиски. – Хорошая баба была. Пусть земля ей будет пухом.

– Где бы она ни находилась, – пробурчал Хвостатый. – У нее грехов на совести было – не сосчитать.

– Все мы тут не ангелы, – недовольно сказал Рафик. – Вы так в особенности. В одной команде убийцы-мужики с бабами-отравительницами и безотказный мужик, способный что печку сложить, что дом построить одним топором.

– Да, я такой! – гордо сказал Хвостатый. – Раньше оружия в руках вообще не держал, даже в армии только на присяге. Работяги везде нужны. И поэтому – планету эту ненавижу. Обидели меня без причины, наградив уродством, – совершенно не замечая, он вилял при этом хвостом не хуже собаки.

– Люди всякие нужны, люди разные важны, – изрек Фердинанд. – Моя профессия не хуже других. «Пулеметчик» – звучит гордо, скоро опять понадоблюсь, такая у нас жизнь.

Из дома появилась полная брюнетка с мозолистыми руками. Она села рядом, протянув Фердинанду очередную бутылку.

– Во! – оживившись, сказал тот. – Женька пришла и выпить принесла.

– Какой замечательный воротник бы получился, – мечтательно сказала женщина, глядя на лиса огромного размера, сторожившего ворота.

– Ты потише, – предупредил Рафик. – Он может услышать, а некоторые по-русски прекрасно понимают.

– Это она просто так, – заступился Фердинанд. – Попробуй такую зверюгу обидеть, она сама из тебя воротник сделает. Лиса на сто кило, способная сторожевого пса одним движением перекусить пополам. Ей курей не надо, она сразу за коровой придет.

Открывая бутылку, спросил:

– Вот ты, Женька, кто по профессии?

– Инженер-технолог пищевого производства. Оборудование промышленное. Здесь это без надобности.

– Зато двух мужиков замочила, – не согласился тот. – Гораздо больше пользы, чем от какого холодильного шкафа. Нам бы пришлось их долго выковыривать из конюшни.

– Это я с перепугу, – зарделась женщина.

– Пугаться ты умеешь, – уважительно согласился Фердинанд.

Была у нее такая странная особенность, когда испуг она транслировала окружающим, сама оставаясь спокойной. Нарвавшиеся на нее невоздержанные на руку экземпляры часто терялись, не соображая, что происходит, и давали время среагировать. В данном случае, автоматной очередью в упор.

– Идет экзамен в ликероводочном институте, – начал рассказывать Фердинанд очередной анекдот. – На столе стоит десяток бутылок без этикеток. Заходит студент. Преподаватель: «Тяните билет, молодой человек». Студент наливает в стакан, глотает и говорит: «Портвейн португальский». Преподаватель допивает и насмешливо так: «Неправильно. Берите второй билет». Студент наливает снова: «Рислинг». – «Неправильно, – после проверки говорит преподаватель. – Даю тебе последний шанс!» Вытаскивает еще одну бутылку из-под стола и наливает студенту. Тот собирается с духом и залпом выпивает стакан. Пару минут пробует отдышаться, потом со слезами на глазах говорит: «Ну, мы же народное творчество не проходили!» Преподаватель: «Два балла!» Студент, клянча: «Ну, я же учил, у меня вся комната в общаге конспектами, – показывая на этикетку, – и учебниками, – размахивая в расстроенных чувствах бутылкой, – забита».

– Правильно, – сказал Хвостатый, – я тоже должен готовиться. Давай бутылку! На душе паршиво.

– Мы строили, строили и, наконец, построили, – пробурчал Фердинанд, открывая очередную. – Придет баржа, все бросим и уйдем навсегда.

– Здесь пост поставят, – протягивая стакан, возразил Рафик. – Место удобное. Как раз излучина. И прямая дорога на Дунай. Беспризорным дом не будет. Поправят, починят и жить будут. Дополнительные маяки поставили вполне официально. Теперь это тоже земля Клана.

– Может, и так, но не мы здесь будем жить. – Фердинанд достал из кармана завернутую в промасленную бумагу рыбу, с сомнением посмотрел на нее и, разломив на части, раздал собутыльникам. – Это не мародерство, – пояснил он, – просто неохота было искать что-то, вот и забрал из тюка на лошади. Явно не мясо, а крысам больше не понадобится. А что, они, правда, людоеды?

– Правда, – подтвердил Рафик. – Сам видел, как разделывают убитых. А что ты там сказал про скорую необходимость в пулемете? – заинтересованно спросил он.

– Не знаешь? – удивился Фердинанд.

– Я ходил в очередную экспедицию. Вернулся, вроде ничего такого, – он неопределенно покрутил рукой.

– А, тогда понятно. Тут такое дело, речники на Форт наехали. Не нравится им, что у Кулака собственные баржи, а с ними он не делится. Может, и за вас бы взялись, но до вас пилить и пилить, а он рядом. Обычная тактика – запретили всем живущим с реки с нами дело иметь. К пристани в Славянске не причалить, грузчики не работают, машины не везут. Ну, все в таком роде. И вся река по нашей Зоне так же. Только на Кулака где сядешь, там и слезешь. С Варшавой имеет неплохие отношения, с кланом заводских, с вами тоже. Речников на три буквы послал и призвал к объединению независимых перевозчиков. Два десятка хозяев барж собрались и создали свой отдельный кооператив на паях. Там ведь у кого корыто вот такое, – Фердинанд развел руками, – а у кого совсем маленькое. Наш Кулак своего не упустит, даже в говне жемчуг найдет. Запретили торговлю – ему только лучше. Вместо одного речного клана теперь имеется еще дополнительный концерн «Дунай», а заводские козлы втихомолку информацию сливают и все необходимое продают.