Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Небо цвета стали

Она почувствовала ласковое дуновение на лице, ветер начинал вспоминать, для чего он существует.

А через минуту она позабыла о боли. Крюки, раны, то, что сама она висит, словно кусок мяса у мясника, не имело никакого значения, ибо преследователи ее видели теперь полную мощь гнева верданно. Гнева иного, чем им доводилось испытывать до этих пор: холодного и беспощадного, словно ледяная река, неумолимо движущаяся вперед, гнева, порожденного давней войною, унижением, изгнанием из земель предков, а прежде всего – смертями, что случились годы назад. Это возвращаются не какие-то там дикари, чтобы сражаться за племенные территории, – это законные владельцы стучат в двери узурпаторов, чтобы выставить тем счет за обиды.

А потом ветер повлек пыль на запад, а грудь Кей’лы сжалась от боли нового рода. Сперва она некоторое время глядела непонимающе на отступившее на полмили от каравана сражение, а потом застонала тихонько – так, чтобы никто ее не услышал.

Потому что в полумиле от каравана гибла целая Волна. Даже такой ребенок, как она, понимал, что, собственно, там случилось, – что кочевники удачно использовали тучи пыли, чтобы ослепить контратакующих защитников, а потом по Волне ударили четыре-пять тысяч всадников одновременно, ломая ее в молниеносной атаке. Какими бы умелыми и отважными ни были экипажи колесниц, при перевесе десять к одному они не могли не лечь. Кей’ла не видела подробностей, не с такого расстояния, но на поле осталось еще несколько десятков колесниц, которые не формировали ни Потока, ни даже Ручья, но только сосредотачивались в жалкие немногочисленные группки из нескольких упряжек, еще пытаясь схлестнуться с конницей, которая явственно издевалась над ними. Издалека казалось, словно рассеянное стадо скота пытается сопротивляться многотысячной стае. Волки тогда избегают непосредственных схваток, уходя от рогов отчаявшихся коров и быков, но раз за разом нападая на сократившееся стадо, хватая за ноги, валя очередных животных.

На глазах Кей’лы группа в несколько десятков всадников добралась до шести колесниц, окружила их со всех сторон, засыпала стрелами и, пока верданно успели трижды натянуть луки, отскочила. Из шести повозок осталась лишь одна.

Старший из ее стражников засмеялся горловым смехом и похлопал младшего по спине. А потом взглянул на нее и медленно, словно о чем-то раздумывая, ткнул в нее тупым концом копья. Потом усмехнулся шире и прошептал что-то на своем языке, указывая на поле битвы.

«Смотри, – казалось, говорит он, – смотри, что теперь произойдет».

Гир’конвес, по прозвищу Жердь, остановил охромевшую упряжку и выскочил из корзины. Не было нужды подходить к животным, чтобы видеть – с ними уже покончено. Конница, которая минуту назад разбила его Поток, удалялась – как видно, никому не хотелось развернуть лошадь и заняться экипажем последней колесницы.

Кочевники изменили стратегию и достигли того, чего Фургонщики опасались, – численного преимущества. Первая Волна предполагала лишь отогнать с дороги каравана несколько а’кееров – не более тысячи всадников, поскольку оставшиеся-де будут ждать возможности непосредственной атаки на лагерь, но попала в умело расставленную ловушку. Сын Войны проигнорировал караван и использовал пыль, поднятую тысячами копыт, чтобы бросить против колесниц оставшихся всадников, а верданно внезапно оказались в кругу пяти тысяч се-кохландийцев. Командующий Волной Кен’сор Гевалор приказал выстроить Мельницу-из-Бронзы, гигантский тройной круг, в котором колесницы несутся одна за другой с развернутыми шелковыми стягами, а хлопанье шелковых флагов и громыханье пластин в колесах отпугивают конницу и удерживают ее от непосредственной атаки. Такой строй позволил бы им продержаться до подхода подмоги.

Они лишь не предвидели, что пыль окажется настолько густой, что успешно закроет их от взора каравана, как и того, что кочевники изменят не только стратегию битвы, но и тактику атак.

Сукины дети били по лошадям. Но не так, как ранее, метя по колеснице. Теперь они откладывали выстрел до последнего момента, даже не отвечая на залпы верданно, после чего дотягивались до очередных Потоков и засыпали их градом смерти, целя низко, по конским ногам. Попасть по тем нелегко, но если десяток лучников выпустит несколько стрел по одному коню, то свою рану животное получит. Казалось бы, бок, прикрытый стеганым доспехом, представлял собой куда большую цель, но кочевники уже поняли, что одна стрела в ногу задерживает колесницу куда лучше дюжины – в бок.

Эта тактика лишала их добычи, поскольку большинство получивших такого рода раны животных были потеряны, зато она давала отличный результат. Тем более что при каждой атаке кочевники концентрировались всего на нескольких колесницах. Четвертый Ручей потерял при первом столкновении три экипажа, во втором – четыре, в третьем – еще три, а в четвертом – уже пять, поскольку три колесницы столкнулись на полном ходу, образовав клубок конских и человеческих тел, сломанного и окровавленного дерева и металла. Се-кохландийцы лущили Мельницу-из-Бронзы послойно, будто чистя луковицу, выскакивали из облаков пыли в притворных атаках, чтобы внезапно свернуть и исчезнуть, не произведя ни единого выстрела, и тогда очередной а’кеер ударял из другого места и вырывал из строя новые и новые колесницы. На этот раз быстрота и оборотистость давали преимущество кочевникам, к тому же сукины дети вели себя так, словно собственные потери не имели для них значения.

Кто бы ими ни командовал, он, похоже, отчаялся до предела.

Жердь подошел к лошадям, у правой в упряжке торчало две стрелы в передней ноге и три в задней. Наконечники стрел у кочевников были широкими, заканчивались зазубринами, и при выстреле в упор они наносили широкие и отвратительные раны, словно от ножей с волнистыми лезвиями. Из одной раны торчали осколки костей. Конь смотрел на человека, не отворачивая головы, дрожа и тяжело дыша. Знал.

– Да, Коралл. – Жердь подошел к животному, разрезая по дороге упряжь, и ласково погладил его по мягким ноздрям. – Ты и я уже сегодня встанем перед лицом Белошерстой Кобылы. Скажи ей, что Гир’конвес, Второй из рода Дамехортов, прозываемый всеми Жердью, идет следом за тобой, чтобы поцеловать ее копыто.

Он ткнул ножом под набитый панцирь, сразу за передней ногой, конь застонал, фыркнул жалобно и упал. У второго животного, раненного только в одну из передних ног, еще оставался шанс. Если так можно было назвать неволю у кочевников. Но судьба его находилась в руках Владычицы Степей, верданно прерывали мучения только тех лошадей, спасти которых было уже невозможно.

На раз-два Жердь отрезал постромки и отогнал коня хлопком по заду.