Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Небо цвета стали

Аристократка снова захихикала так, что у всех по спинам побежали мурашки.

– Есть еще один способ… Один точный, новый… но он до меня дотронулся… вы видели… ранил… – Лайва повернула лицо, показывая щеку, на которой появился шрам не больше половины дюйма. – Должен был встать на колени и клясться мне, а он дотронулся… ранил меня… без… дозволения…

Говорила она все медленнее, будто слова были какими-то чуждыми конструктами, значение которых от нее ускользало. Кеннету надоело:

– Нур! Ты и пятая – ко мне. Поговорим. Остальным – встать вокруг и быть наготове.

Велергорф кашлянул и поднял руку, давая сигнал, что он хочет что-то сказать.

– Нет, десятник. Ты получил приказ. Исполнять!

Лейтенант отошел на несколько шагов, встал лицом к явно нервничающей десятке. Вернее, пятерке. Четверо солдат остались под земляными холмиками в горах. Повел взглядом по их лицам, и, что его несколько удивило, все они опустили глаза. Даже Фенло Нур.

– Ты что-то умеешь, десятник. Ты использовал это умение на своем предыдущем командире, том, который исчез. Я прав?

Все кивнули. Значит, он догадался верно, что вся десятка по уши влезла в это.

– Что именно ты умеешь?

Нур окинул его ледяным взглядом:

– Я умею призывать назад душу, которая только-только покинула тело. Я могу… Не знаю, как это сказать… Тело мертво, но оно может двигаться, говорить и действовать, потому что я делюсь с ним собственными силами. Это трудно… выматывающе. За те двенадцать дней я потерял тридцать фунтов.

– Двенадцать дней?

– Столько нам пришлось удерживать Аленфа на ногах, – вмешался Кахер Венк, самый молодой из солдат.

– Вашего исчезнувшего десятника, верно? Зачем?

Они молчали. Дело было таким, что и Крысиная Нора, и все жрецы, Ловцы и Инквизиторы всякого храма в Меекхане бросились бы на них, словно голодный медведь на дохлого лосося.

– Я напоминаю, мы вне империи. И что бы вы ни сказали здесь, не может быть повторено там. Но – проклятие, хватит игр и тайн. Отчего вы хотели, как точно сказал Кахер, удержать его на ногах? Это вы его убили?

Он обидел их, это было видно по тому, как они переглянулись. Нет, это решительно не тот тип солдат, что убивают своих командиров. Видно, говорили правду, что пятая любит своего десятника.

– Он… – Нур запнулся, но, похоже, наконец принял решение: – У него была жена. Вийя. И ребенок. Любили друг друга, это все видели. Все мы их любили, ее и малыша. Но устав – это устав. Вдова сержанта получает треть жалованья, пока ребенку не исполнится шестнадцать лет, только когда отец погиб во время службы.

Кеннет почувствовал, как что-то разъясняется:

– Как он погиб?

– Мы были в увольнительной, после патруля. В полку все готовились к отсылке роты к Черному, но мы должны были остаться. Аленф не хотел покидать жену. Мы пошли напиться за тех парней, которые собирались отправиться в Олекады, и возвращались поздно… ночью. Над речкой было переброшено бревно, которым мы пользовались, чтобы сократить себе дорогу.

– И он упал, господин лейтенант. Просто поскользнулся и упал. – Кахер Венк обронил это, словно давал показания перед судом. – Никто его не толкал и не…

– Заткнись, молодой. – Нур покачал головою. – Сейчас это не имеет значения. Там часто кто-то падает в воду, и все над этим смеются. Говорим мы об этом месте «вытрезвляющий мостик», потому что едва искупаешься, и… Ну, вы понимаете.

– Говори дальше.

– Он упал, и все, целая десятка, сперва смеялись, но внезапно оказалось, что десятник не встает. Река была мелкой, в самом глубоком месте – по пояс. Я вскочил, и вытащил его, и знал… только-только притронулся… знал… я всегда знаю, когда кто-то при мне умирает…

Некоторое время Нур стоял, стискивая и разжимая кулаки.

– Ударился головою. Череп треснул, он погиб на месте. Мы посовещались там, на берегу, ночью. Дело было не в нас, а в его жене и ребенке… они не только не получили бы денег, но их выбросили бы из казарм. Устав. Поэтому я это и сделал… притянул его душу с полдороги в Дом Сна и поместил назад в тело. Никогда не забуду, как он на меня глядел… словно я нанес ему величайшую обиду. Но принял это как мужчина. Утром мы вызвались добровольцами в роту, что отправилась на восток. Но я никогда не делал этого так долго и никогда с человеком… это… высасывает как пиявка. Через двенадцать часов у меня и сил не осталось. Потому мы ушли словно на разведку, нашли небольшую пещеру и оставили его там, замаскировав следы, а когда я удалился на пару сотен шагов, то почувствовал, как он уходит. Потом мы отошли на несколько миль дальше, переждали день и сообщили роте. И все.

– Ты видишь духов?

Десятник покачал головою и сразу же пожал плечами:

– Порой мне так кажется. Что-то тянет меня к местам, где погибли люди.

– Как на Хевене?

– Да, господин лейтенант.

Куда-то исчез дерзкий сержант, готовый на каждом шагу оставаться на волос от нарушения субординации. Кеннет понял, что то, что он сделал, что все они сделали, – тяготило их, словно мешок мокрого песка. Теперь, сбросив это с плеч, Фенло Нур мог передохнуть.

Лейтенант не выдержал и фыркнул иронично:

– Проклятие, ну и рота мне попалась! Черный должен мне бочонок хорошего вина. – Он проигнорировал удивленные взгляды пятой. – Нормально. Это дело остается здесь, а вдова вашего десятника и дальше будет получать часть его жалованья. Империя не обеднеет от этого. Вы молчите, а остальная рота будет молчать тем паче.

Кеннет видел, как уходит из них напряжение.

– Нур, если с тобой еще раз будут проблемы – я собственноручно отпинаю тебя по заднице. Говорю серьезно. Хочу иметь сержанта, который выполняет приказы и не дает понять мне каждым жестом, что сам все знает лучше. Разве что он и вправду все знает лучше и тогда может аккуратно это показать. Учись у Велергорфа. И закрой рот, у тебя все еще коричневая полоса на плаще. Твой талант говорит тебе что-то об этом месте? Ты исследовал тот четырехрукий труп?

Десятник кивнул:

– Да. Но он умер слишком давно. Даже если и была у него душа – уже ушла.

– Что-то еще? Чем эта страна отличается от нашего мира?

– Она… – Нур закусил губу. – Она пустая, господин лейтенант. Нет шума, следов…

– То есть?

– Э-э-э… я не сумею этого описать, поскольку и сам не понимал, пока сюда не попал. Я словно всю жизнь жил над рекою и слышал ее пение, а потом вдруг перенесся в пустыню, в тишину. Тут ничего нет, будто все место протерто дочиста. Словно оно мертво.

– Хорошо. Столько я и сам уже знаю. Однако кто-то здесь жил, сражался и убивал. Причем – недавно. Хас так говорил о том Ублюдке, что упал на Хевен. Что он сражался, убивал здесь. Потому уверяю тебя: окрестности не настолько мертвы, как бы нам хотелось.