Владимир Гончаров - Догая Дорога Гибели

Сейчас уже было найдено почти полтысячи беженцев, нежелающих возвращаться на планету. Нет, возможно, они и желают, но просто не могут из-за пресловутого Долга жизни. По традициям вуки, спасённые обязаны идти во служение к спасителю. Что не мешает этим лохматым, потом отвернуть своему благодетелю голову, после того, как долг уплачен.

— Значит где-то на корабле, бродят ещё полторы тысячи вуки? — удивлённо спросил я. Однако, эти здоровяки просто мастера маскировки.

— Так точно! — отчеканил Вирс.

Проблема! Ну, вот что мне делать с таким количеством лохматых. Нет, если бы во служение просились только вуки-гвардейцы, делегировав почему-то свой долг пред клонами, на меня. Наверное, по какой-то извращённой логике, служить целому имперскому лорду гораздо интереснее, чем обычным клонам.

Корабельная палуба под его лапами шатается, перед глазами всё плывёт. Прожженный бластерным выстрелом бок горит огнём. Перерубленная в суставе вибромечом лапа болит нестерпимо. Но всё, что он может это тянуть спину, и смотреть на чёрную одоспешенную фигуру. Ему надо выдержать это, ради его сыновей.

Для потерявших честь гвардейцев — два пути. Первый из возможных выходов, пойти под руку, во служение. В хорошей службе нет позора. Второй — смерть. Сейчас судьба его и его сынов, поверивших в него, в руках этого Имперского Лорда. И, как их отец, он обязан дать им шанс на жизнь.

Атата-Кач сейчас жалел только об одном, что он выжил. Легат обрёк себя и своих людей на позор, они не смогли выполнить своё предназначение. Они проиграли, многие из его сородичей, отрыто сетовали, что гвардия выжила. Гвардия существует только для того, чтобы умирать, чтобы жил Совет. Погибает гвардия, погибает и Совет, по-другому не бывает.

Отец-легат дрогнул в тот момент, когда не повёл своих гвардейцев в безнадёжный прорыв, в слабой надежде отбить зал управление советом. Тогда, в подвалах, у них, полуоглушенных, почти без боеприпасов, было, как и сейчас, всего два выбора. Держать оборону и попытаться выжить, сохранив хотя бы остатки гвардии, или умереть в бессмысленной атаке.

Палуба пошатнулась, легата подержал Торкмунт, его первый и единственный оставшийся в живых сотник, успев заметить немощь своего командира. Досада, позор немощи на его седины… четыреста лет безупречной службы — и теперь его запомнят, как первого Легата Гвардии, потерявшего родовой Совет в полном составе.

Имперский лорд, закончил разговор с офицером, перекинулся несколькими фразами со своей ученицей. Невысокая тогрута с интересом осматривала его, и его воинов. Эх, девочка, видела бы ты гвардию в годы её славы, не кривила бы так свой носик.

Лорд, быстрым уверенным шагом направился прямиком к нему. Легат внутреннее напрягся, он не привык быть в качестве просителя, он голос и воля Совета. Но выбора нет, альтернатива — бесчестье, и тогда ему и его людям останется только броситься на свои же мечи. Возможно, не всем в этом случае хватит мужества, придется помочь гордым Сынам сохранить свою честь.

— Отец-легат смиренно просит слова… — голос отца-командира прервался, пегий от побившей его шерсть седины вуки, закашлялся. Оставалось только смотреть в забрало глухого шлема, и надеяться, что слово будет предоставлено.

— Как ваше имя? — совершенно неожиданно для вуки, на чистом шириивук проговорил Лорд. До Легата доходили слухи, но он им не очень верил. Для не вуки, освоить благородное чистое наречие, было практически невозможно.

— Атата-Кач Койгой, Лорд… — от удивления даже боль в раненом боку слегка поутихла, чтобы через мгновение вернуться с новой силой.

— Я - Лорд Дарт Вейдер. Что привело вас на мой корабль, легат Атата-Кач? — в голосе имперского бронированного истукана почти не было эмоций.

На мгновение вуки подумал, что под доспехом неживое существо. Там должно быть нечто, из огня и метала, он видел, в каком состоянии был доспех Лорда после боя. Этот некто, не может быть живым, но сейчас это не важно. Легкое усилие, чтобы отстраниться от Торкмунта, палуба корабля прыгает вперёд. Больно, но не дрогнув ни одним мускулом на морде, он опустился на одно колено. Левой рукой очень неудобно вынимать меч из ножен.

Древний клинок был перерублен примерно посередине, бластерное попадание, опалившее ему бок, перерубило меч. Сломанный воин, даёт присягу на сломанном мече… Отсутствующее остриё направлено в грудь, он слегка пошатнулся, отчего острая кромка царапнула плоть, окропив лезвие кровью.

Позади него, в таком же слитном движении, на колено опускаются все остатки его Гвардии. Надеюсь, в живых не осталось равнодушных. Ведь давая Присягу с направленным в сердце клинком, при отказе, на палубе должны остаться только трупы.

— Я, легат-отец, Атата-Кач Койгой, прошу принять мою жизнь и службу… — позади раздался дружный рёв, слившийся в один сплошной гул. Это его сыновья повторяют слова древней клятвы. Цена за жизнь должна быть уплачена.

— Встань, легат. Теперь твоя жизнь и верность принадлежат мне, — всё так же безэмоционально проскрежетал Лорд.

Сердце пропустило удар, когда прозвучала церемониальная фраза. Хотя из уст чужака, достаточно было бы и простого «да». С некоторым трудом, он поднялся… при помощи своего первого сотника. Тем временем, лорд обратился к офицеру в серой форме, раздавая ему какие-то распоряжения…

Мир закрутился, выдержка оставила отца-командира. Он выполнил свой долг, спас своих сыновей, что ж, видимо его время пришло. Торкмунт ещё может быть не готов, но он справиться, он должен справиться, темнота медленно набегала на его сознание…

В себя Атата-Кач пришёл, не в листьях великого древа. Он всё ещё плыл в темноте, но мысли постепенно возвращались к нему. Видимо, без чести ему нет места на великом древе, и теперь он будет вечно плыть во тьме. На мгновение его сердце сдавил страх, вечность в темноте и тишине, что может быть ужаснее! А затем он услышал тихий писк…

— Кажется, кто-то забыл, что теперь его жизнь принадлежит мне. Думаешь, я дам умереть тебе так просто, легат? — Спокойный, чуть насмешливый голос, прорезал темноту, словно нож.

— Лорд? — едва смог выдохнуть Атата-Кач.

Он с трудом открыл глаза… белые стены, это лазарет, он лежит на полу. Похоже, кроватей ему по размеру на корабле просто не нашлось. Чёрная бронированная фигура, возвышается над ним. Чёрные же окуляры, смотрят, будто прямо в его душу…

— Ты решил сбежать, лишившись чести? Вынудив меня принять вас под руку, сделав своих сынов заложниками. Думаешь, я тебе это позволю? Нет, легат, ты будешь жить!

Чёрная фигура резко развернулась, и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом вышла из помещения. Что же, он знал, на что шёл.